Роман галицкий. Русский король

Война закончилась. Наступал мир, с ним на Русь пришла зима. После проливных дождей предзимья наступили заморозки, потом однажды выпал снег и сразу лёг, укрыв землю пушистым ковром. Холодало, застывали реки. Мужики обновили санный путь. В лесу улеглись спать медведи. Стихли птицы. Деревья стыли в зимнем сне, и, глядя на их посеребрённые инеем ветви, на окаменевшие стволы и растущие каждый день сугробы, не верилось, что в толстых стволах дремлют жизненные силы, что в почках спят листья и цветы, что под землёй ждут своего часа воды, а река течёт и под толстым ледяным панцирем.

Точно так же, как под льдом и снегом в лесу и на реке теплится жизнь, не стояла на месте жизнь и на Руси. Война стоит до миру, а мир до войны. Убраны были щиты и мечи, кольчуги и шеломы, стояли в стойлах боевые кони, а дружинники играли в зернь и свайку, бражничали и улыбались девкам. Но не дремали князья.

Не забыл Роман союза с Ольговичами, ценил, что не предал его Ярослав черниговский, не отрёкся перед Всеволодом Большое Гнездо. И сам Роман не собирался рушить ряда. Знал он - стар становится глава Ольговичей -семь десятков уже прожил он на земле, пора в домовину[54]. Что будет после его смерти? Молодые Ольговичи все повязаны со Всеволодом, и Рюриком крепкими узами: из пяти сыновей Святослава киевского двое в родстве со Всеволодом - Мстислав женат на Всеволодовой свояченице, Владимир на его племяннице, третий, Глеб, зять Рюрика Вышлобого, женат на сестре Романовой Предславы. У самого Ярослава старший сын, Ростислав, зять Всеволода Большое Гнездо. Не лучше и Игорь Святославич новгород-северский - сам женатый на Ефросинье Ярославне, сестре Владимира галицкого, сына Святослава женил на меньшой дочери Рюрика Ростиславича. Умрёт Ярослав черниговский - и отшатнутся от него Ольговичи, вспомнят родственные связи.

Только на одного из них была у Романа надежда - на четвёртого сына Святослава Всеволодича, Всеволода. Был тот женат на Казимировне, двоюродной сестре Романа Мстиславича. Двое сыновей подрастали у Всеволода - Михаил и Андрей. О них подумал Роман и ради них в разгар зимы послал в Чернигов боярина Доброслава -сватать за старшего, Михаила, свою дочь Саломею.

Тяжко было Предславе Рюриковне. Воротившись с войны, Роман переменился - стал хмурым, раздражительным. На княгинину половину и не захаживал, разве что в последнее время стал приглядываться к Саломее. В день, когда приехал из Чернигова боярин и привёз от Ярослава Всеволодовича и его сыновца Всеволода Святославича согласие на брак, он велел призвать девочку к себе.

Её отыскали где-то на подворье, где Саломея вместе с дворовыми девчонками и мальчишками играла в снежки. Призванная отцом, она вбежала в палату, раскрасневшаяся с морозца, свежая и живая:

- Кликал, тятенька?

Роман сидел на лавке, внимательно разглядывая дочь. Девочке шёл двенадцатый год, она была худощавой и крепкой и живостью нрава мало походила на княжну. Тёмные, как у отца, глаза, в него же тёмные волосы и в бабку Агнешку мягкие черты лица. Во многом отличалась она от Феодоры, даже нравом - старшая, похожая на мать, была куда как взросла, а у меньшой гулял ветер в голове.

- Звал, Саломеюшка, - кивнул Роман. - Присядь подле.

Девочка села, но всё в ней было живым и непоседливым. Сидя перед отцом, она вертелась на месте, жадно вглядывалась в его лицо.

- Вот что, дочь, - помедлив, начал Роман, - хочу я тебя отдать замуж. Ты взросла, жених тебе сыскан подходящий, да и мне это надо.

Саломея разинула от удивления рот, захлопала глазами.

- Это как это, тятенька? - пролепетала она. - Чего это? А как же... а…

- Тако мы со Всеволодом Святославичем порешили. Он за сына своего поручился, а я за тебя. Зело надобен мне союз с Черниговом, не то подомнут под себя Волынь иные князья. Окромя ОльгОвичей, нет у меня друзей - одни подручники, другие супротивники. И хочу я, чтобы ты тамо, в Чернигове, жила залогом мира и союза.

Как со взрослой, говорил Роман с дочерью. Правду сказать, не умел он вообще с детьми разговаривать - сперва не с кем было, а после не до того. То, что Саломея молчала, вселяло в него надежду - авось сжалилась судьба, авось подарила ему такую дочь, за которую перед памятью отца и родом не стыдно, дочь-союзницу, дочь-сподвижницу. Бона Рюрик своих дочерей как натаскал - даже в замужестве верно служат родителю, а не супругу. И хотя нарушают они Святое Писание, где сказано: «И будут двое плоть едина», и мудрость народную: «Муж да жена - одна Сатана», но ведь верны! Мечтал и Роман о такой дочери и в молчании Саломеи слышал ответ его чаяниям.

- Ну, что, дочь, всё ли уразумела? - спросил он наконец.

Девочка молчала. Роман повнимательнее вгляделся в её лицо и нахмурился. Княжну как подменили. Сидела она как каменная, боясь моргнуть от неожиданности и страха, и на ресницах её дрожали слёзы.

- Ты что это, Саломея? - Он протянул руку, тряхнул её за плечо. - Чего ревёшь?

- Страшно, тятенька! - не выдержала и расплакалась девочка. - Не отдавай меня замуж! Боюся я!