Роман межгорья

На трибуне у микрофона появился Лодыженко, и из репродуктора над головами тысяч голосов прозвучало:

— Успокойтесь! Саид-Али Мухтаров споткнулся и ушиб себе о камень голову. Через полчаса сюда придет вода.

— Вода-а! — раздалось несколько раз из репродукторов, и этот крик перекрыл все шумы.

Развевались знамена организаций, в президиум собирались уполномоченные, группировались вокруг Саида представители.

— Вода! Вода-а! — гремела толпа, когда машина из Ташкента остановилась возле трибуны. За ней — вторая, третья. Наконец из последней выскочил Преображенский, который подал руку Любови Прохоровне. Как ярко расцвеченный мотылек, выпорхнуло из машины дитя.

Евгений Викторович не знал, кого первым встречать, и был очень рад, что возле его жены такой галантный кавалер, как Преображенский. То, что он был вместе с Любовью Прохоровной, казалось Храпкову, в какой-то мере компенсировало его, уволенного, изгнанного со строительства.

Из автомашин и экипажей выходили и женщины. Трибуна уже поскрипывала от тяжести более сотни людей. А в толпе беспрерывно раздавалось «Яшасун!» да как огни вспыхивали новые знамена.

Микрофон установили перед лежавшим Саидом. Преодолевая угнетающую боль в голове и напрягая свой голос, он промолвил, а репродукторы, заглушая шум, разнесли его слова:

— Уртакляр! Бу кунги Кизыл-Байрам…[40] Мы отмечаем большую победу большевистской партии, победу Узбекистана и народов всего Советского Союза! Мы здесь начинаем свою историю культурного трудящегося народа, — едва хватило сил у Саида-Али произнести в микрофон.

Репродукторы передавали эти слова тысячам слушателей.

— Су келя ятыр! — кричал Лодыженко в другой микрофон.

Возбуждению, царившему в народе, не было границ! Все выше и выше взбирались люди на кручи, а беспрерывные возгласы: «Су-у! Су келя ятыр! Су!..» — казалось, долетали к самому солнцу.

А в канале, где-то далеко на горизонте, поднялся уже столб пыли. Он быстро двигался вперед, как вихрь во время засухи. Расставленные вдоль берега канала флажки, колеблемые дуновением горного ветра, словно приветствовали долгожданного гостя.

Все замерло. На трибуну поднимался нарком.

Теперь уже все услышали, как разговаривал бетон канала со своим хозяином — водой.

Часы показывали двенадцать.

Поднявшаяся пыль забила дыхание. Вода зашумела под мостом и загрохотала в пасти гиганта-распределителя. Зеленые лампочки на экране показывали количество воды, что шла в распределитель.

…42, 96, 113, 148, 205… — проносились цифры на экране. Лодыженко встревоженно поглядел на Саида, потом на экран. Уж очень быстро рос приток воды.

Преображенский громко произнес:

— Двести пять.

Нарком говорил, а в массе народа не утихало громовое «Яшасун!»

Взгляд Лодыженко то блуждал по рядам делегаций, то снова с тревогой останавливался на экране: 286 кубометров. Он подошел к инженеру Кравцу, который держал телефонную трубку, связывающую его с главным сооружением канала.

На экране загорелись красные лампочки. Они предостерегающе зажигались и угасали:

307.. 359…

Из распределителя выбежал побледневший Синявин, пробиравшийся к трибуне.

381..

Красные лампочки стали чаще зажигаться.

— Майли-сайскую плотину разорвало! — крикнул Синявин, поднимаясь по ступенькам.

— Уртакляр! — прозвучал женский голос возле микрофона.

Сердце Саида не выдержало, и он, потеряв сознание, упал на носилки. Только и успел заметить: на трибуне красная паранджа… Девушка, освободив руку, решительно сорвала с себя паранджу и, смяв ее, бросила с моста в водоворот распределителя. И непокорные роскошные волосы, и живые молодые движения, и стройная фигура, и музыка ее голоса — все было прекрасно в облике Назиры.

406 — показывали красные лампочки на экране. Лодыженко вырвал телефонную трубку из рук инженера.

— Алло!.. Алло!.. Алло!.. — напрягал он голос и понял — все. Телефон перерезали, автоматы, предупредительные приборы — испорчены. У него не было ни капли сомнения: диверсия…

Лодыженко только миг раздумывал. Тревожно, будто прощаясь, он посмотрел на свою Назиру-хон и стремительно побежал по ступенькам вниз.

Преображенский тоже исчез с трибуны…

Огни на экране остановились на цифре 462 и больше не отмечали дальнейшего повышения уровня воды. Вода не успевала пройти через распределитель и поднималась в канале.

Синявин хватался за телефон. Вдруг, поняв, что он испорчен, побежал к распределителю. Сооружение от напора воды содрогалось, а в бьефе Майли-сайской магистрали раздавался угрожающий рев.

По телефонам из степи сообщали о том, что от плотины не осталось и следа. Первая вода, миновав Майли-Сай, подошла к Уч-Каргалу и потом остановилась… Плотину прорвало…

Рука Синявина нервно схватилась за рычаги, чтобы перекрыть главные ворота распределителя, но техник осстановил его.

Погибнут тысячи людей…

Синявин вспомнил, что Лодыженко соскочил с трибуны, — значит он побежал перекрыть шлюз на контрольном шурфе.

Но надо срочно послать рабочих к голове канала! Паника охватила людей, пришедших на митинг…

XXIV