Роман межгорья

— Он. Совсем здоровый аксакал. Утром был в поле возле дехкан, которые готовили арыки для первого орошения. А оттуда вернулся и… не встал. Днем к нему в дом приходил Лодыженко, а от него пошел прямо к Штейну.

— В самом деле, странное поведение. И его не арестовали? Хотя, правда, почему это его, такого блестящего обвинителя, пролетарского прокурора…

— Сам к Штейну пошел. Из Намаджана сейчас учреждения переводят в Кзыл-Юрту. Штейн уже здесь.

Она только сочувственно покачала головой. Батулли совсем перестал сдерживать себя. Он возмущен, будет писать письмо к правительству, добьется правды. На этих днях в степь приезжает Саид-Али со второй партией новых плугов и культиваторов.

— Его направлю! Пускай защищает интересы нации.

— Нашли защитника! Мухтаров — друг Лодыженко.

XI

В степи собирались принимать плуги, привезенные Мухтаровым.

В колхозы послали человека, который должен был провести подготовительную работу. В Кзыл-Юрту с каждым трамваем приезжали все новые и новые делегации колхозников. В большинстве это была молодежь.

Гафур Ходжаев думал, что ему удастся преодолеть те мрачные настроения, которые после смерти Исенджана неизвестно по чьему наущению овладели умами даже жителей Кзыл-Юрты. Он собирал партийный актив, советовался с комсомольцами, беседовал с отдельными влиятельными аксакалами.

Он ходил настороженный и молчаливый. Членам «комиссии по оказанию помощи зарубежной бедноте» сказал, чтобы они зашли к нему после приезда Саида. Пользуясь оживлением в городе, приездом массы новых людей, комиссия активизировала свою деятельность.

Из Ферганы для обмена опытом прибыла местная комиссия из трех человек во главе с Юсупом. Приехавшие где-то затерялись в новом, теперь уже большом городе.

Софье Преображенской обещали еще в Фергане устроить свидание с мужем. Потом, «по конспиративным соображениям», это свидание перенесли в Советскую степь. Пока официально она искала работы, собиралась работать в «комиссии по оказанию помощи» и жила на средства, которые ей щедро отпускал Нур-Батулли.

Не нужно обладать большим умом, чтобы даже такой женщине, как Софья Аполлинарьевна Преображенская, понять скользкую неопределенность своего положения. В гостинице «Интурист» ее предусмотрительно прописали на фамилию Храпкова, достав для этого соответствующий документ. Предстоящее ее свидание с мужем готовилось в тайне. Всюду, где Преображенской приходилось иметь дело с официальными органами власти, ей тотчас помогал Нур-Батулли или же кто-нибудь из ловких его помощников. Даже сам начальник маргеланской милиции приезжал вместе с нею в степь и устраивал ее в гостинице по этому документу.

В гостинице почтальон почему-то любезно принес ей телеграмму «до востребования» в номер.

«Погода неважная скучаю хочу встретиться учителем интересуюсь приветствуй подвернется случай продай что просил в письме Вик».

Пометки на телеграмме говорили, что она послана из Ташкента. В первый момент Софья Преображенская довольно улыбнулась — значит, все-таки не забыл, не бросил совсем. Вредитель, говорят, враг… Но это же ее муж! Другого у нее нет и, наверное, не будет. Он обещал увезти ее за границу, да… хотя бы здесь наведался. Может, в самом деле, как обещал Батулли, жизнь у них будет по-иному построена.

Уже в номере она от мечты вернулась к действительности. Перечитывала телеграмму и не могла толком понять, что же ей пишет гонимый законами муж.

Она не сомневалась, что ее муж, по соображениям конспирации, должен был писать телеграмму, пользуясь каким-то условным кодом. Ведь за ее перепиской следят — об этом предупреждал ее Нур-Батулли, предупреждал и маргеланский друг, работающий в милиции. Неспроста ее и прописали здесь под чужой, вполне легальной фамилией.

У нее безвольно упали руки, высоко поднималась грудь. Несколько раз сряду повторила громко:

— Вик, Вик. Не Вит, а Вик.

А что, если эта телеграмма — ловкая западня?

От страха почувствовала озноб. Хотелось закутаться в теплый платок, быть уверенной, что она не одинока.

«Вик»!

Она по пальцам подсчитала дни, прошедшие с тех пор, как ее известили, что Преображенский выехал в Ташкент. Телеграмму ждала от него именно сегодня. Значит, он.

Но почему же «Вик»? Неужели телеграф перепутал?

Вот так она, лежа в постели, скрытая вечерними сумерками, расшифровывала телеграмму.

«Погода неважная» — понятно. В Ташкенте его ищут, за ним следят. Ну конечно, в условиях опасности «скучает». Абсолютно понятно. «Хочу встретиться с учителем… приветствуй». Идет речь о Инаят-Кави Ратнакаре. Надо понимать, что он находится здесь и его срочно надо отправить в Ташкент. Но как же это сделать? Пожелает ли он? Допустим, что я его упрошу для меня съездить, ну… ну хотя бы ненадолго.

Она вскочила с постели и стала расхаживать по комнате.