Роман межгорья

Наступил день, когда Храпков пригласил к себе на обед Касимова, Синявина и добился наконец согласия удивительно упрямого Саида-Али. Любовь Прохоровна не очень-то обрадовалась сообщению мужа о том, что он познакомился с «чудесным» инженером-узбеком. Она старалась казаться равнодушной, хотя ей было это очень трудно. С Мухтаровым она порвала навсегда… Даже себя она уверяла в том, что «перемена климата, воздуха» благотворно повлияли на нее и она вполне естественно станет матерью. На ее подушках все время лежала толстая библия: «Жук. «Мать и ребенок». Мать готовилась встретить своего первенца так, как это подобает жене известного врача.

И вдруг — такой крутой поворот! Саид снова появился на ее пути. А она-то думала, что забудет его, что с этим уже все кончено. За свою измену она расплачивалась тем, что должна была кривить душой. Встретив тогда под Чадаком мужа, она, будто ласточка, льнула к нему, ласкалась, лишь бы скрыть правду, лишь бы спрятать след от раны, нанесенной ее молодому сердцу.

И она обманула его. Усыпила…

Разве любой муж не поверил бы своей жене, ее горячим поцелуям?

Она вычеркнула эту страницу своей жизни и думала — все прошло.

И вот после шести месяцев радости и ожиданий вдруг:

— Так я, Любушка, от твоего имени обязательно приглашу к нам на обед Мухтарова.

Что она должна была сказать? «Не нужно?» Радоваться или удивляться этому?

— Если это тебе приятно или, скажем, необходимо для твоей карьеры, я не возражаю… Боюсь снова стать виновной в том, что ты здесь одинок, что тебе не с кем посоветоваться. Но каким советчиком может быть инженер в твоей профессии, в твоей научной работе?

— Любочка! Тебе нельзя волноваться. Ты же знаешь, что и я не новичок в строительном деле, люблю строить… Хотя он не медик, но очень интересный человек. Уверяю тебя: вполне культурный инженер. А профессия здесь ни при чем. Припоминаешь — «круп», «трахеотомия»?

— Да, мой дорогой, я ведь не возражаю. Ну, инженер… Пускай уж. Пригласи с ним еще двух-трех человек. Ты же у меня большая умница.

Если бы Евгений Викторович умел читать выражение лица и в этот момент посмотрел бы на лицо своей нежной жены, то прочитал бы на нем о невыносимых душевных страданиях этой молодой и столько пережившей женщины.

Любовь Прохоровна, бледная, взволнованная, ходила по комнате, ожидая с минуты на минуту гостей. Она опять обращалась за советом к работнице Марии, как и тогда, когда шла к Саиду в гости.

Все же она не забывала ежеминутно поглядывать в зеркало, в котором отражалась ее немного пополневшая, но все же стройная фигура.

Ей хотелось смеяться от радости и плакать от необъяснимой боли.

Что же она обманула — рассудок или сердце?

В коридоре раздались тяжелые шаги, послышались уверенные и густые мужские голоса.

Услышав их, Любовь Прохоровна собрала все свое мужество, чтобы радушно встретить гостей. Она положила на лицо дополнительный слой пудры, чтобы этим можно было объяснить свою бледность.

Мужчины вошли в гостиную. Надо выйти к ним. Может быть, он и не пришел обедать, отказался?

— О, вот и моя хозяюшка! Прошу любить и жаловать — Любовь Прохоровна. Вот, Любочка, исполнил твою волю — Касимов. Мой конкурент по комплекции — инженер Синявин. Да ты уже знакома, а это…

— Саид-Али Мухтаров, — внятно и удивительно спокойно произнес сам Саид-Али. Его немного насупленные брови дрожали, а рука, не соразмерив силы, до боли сдавила когда-то милую и такую чужую теперь ручку Любови Прохоровны.

Официальный тон и выдержка Саида придали силы Любови Прохоровне, и она, поначалу разволновавшись, овладела собой. Ни ее глаза, ни движения, ни слова не напоминали Саиду о прошлом. Только в момент, когда он взял ее руку, будто ток пронзил их обоих, а потом глаза их приняли спокойное выражение и движения стали плавными, слова текли спокойно. Еще раз сквозь слой пудры проступила краска на ее щеках, когда темные глаза Саида отметили скрытую костюмом, но все же очевидную полноту ее стана. Но это ведь так естественно. Даже Евгений Викторович повеселел: его семейную радость заметили гости.

А в столовой…

Мария, заходя по временам в столовую, волновалась больше, чем ее хозяйка. Она еще не умела скрывать свои чувства, а этот местный красавец ей и раньше не нравился. Любовь Прохоровна смеялась, шутила, успевала попотчевать Синявина, придвинуть бокал с вином Касимову, смело чокнуться за «старое» знакомство с Саидом. Евгений Викторович от находчивости своей Любочки был на седьмом небе, а молчаливость и растерянность Саида расценивал как результат сильного впечатления, которое произвела на гостя его красивая жена.

Зажгли мигающий электрический свет. После одной-двух рюмок вина настроение у всех приподнялось, разговоры стали сердечнее, оживленнее.