Роман о Лондоне

Пикник подошел к концу, ближайшие соседи по шезлонгам и те перестали переговариваться друг с другом, и все общество затихло. Они отдыхали молча до трех часов, развалясь в шезлонгах, почитывая что-то и тихо посмеиваясь. Парк первым подал голос примерно в три часа пополудни. Море за это время отлично прогрелось, и можно продолжить купание. Он стал спускаться вниз по расселине вслед за шофером госпожи Петерс, который принес ему черные резиновые ласты для подводного плавания и байдарку.

Леди Парк, растянувшись ничком несколько поодаль на траве, спала или притворялась спящей. И только миниатюрный радиоприемник тихонько мурлыкал возле нее.

Поднялся со своего места и Покровский и, высокий, совершенно белый и изможденный, стал собираться на берег. Он тоже решил спустить на воду свою байдарку и проверял ее на траве, влезая и вылезая из нее, подобно белокожему эскимосу, с металлическим веслом в руках, сверкавшим на солнце. Наконец и он поплелся вниз походкой лунатика. Но может быть, Репнину так представлялось, когда он вспоминал об этом дне задним числом. Тотчас вслед за своим зятем стала спускаться на берег и генеральша, ее шаги отзывались дробным стуком деревянной подошвы голландских сандалий по камню. Скользя на крутой тропе, генеральша раскинула в сторону руки, словно по узкому бревну перебегала с берега в лодку. Поравнявшись с Репниным, она обронила:

— Как жаль, что вы не взяли Надю с собой в Корнуолл! Какой сегодня восхитительный летний денек! — и генеральша засмеялась, убегая. (Эта англичанка говорила так чисто по-русски, как будто вчера приехала из Москвы.)

Глядя ей вслед, Репнин опять подумал: должно быть, она русская. Хотя это и кажется невероятным. Она говорит по-русски безупречно. Такие женщины встречались ему когда-то в Санкт-Петербурге. Он вспомнил одно женское лицо, так похожее на лицо генеральши. Он видел эту женщину в окне отходящего поезда, когда метался по перрону, разыскивая своих родителей, уезжавших в Москву. Но нет, это пустые фантазии, этого не может быть.

Предчувствие грядущих событий того дня в тот миг еще не кольнуло его.

Репнин старался вызвать в воспоминаниях своих родителей, которых провожал тогда в Москву. И то лицо, которое он видел в окне, снова показалось ему лицом генеральши Барсутовой! Да, это была ослепительная женщина.

В молодости он встречал таких русских женщин, они приходили со своими мужьями в гости к его родителям в Париже. Отец тогда ворчал — именно эти красавицы вкупе с их мужьями, вся эта придворная знать повинна в том, что японцы вторглись в Сибирь. Высшее общество в России прогнило насквозь. И вот увидите — добром это не кончится. Революция на пороге. Все эти мраморные обнаженные плечи в вырезе бальных платьев, изящество линий — мишура, бездумные маски, а под ними ледяные сердца. Им нет дела до России. Их занимают парижские танцовщицы из кабаре. Ну как же, они непременно причащаются перед Пасхой. Христос воскресе! Христос воскресе! Но на исповеди не каются в своих грехах, супружеской неверности, воровстве, клевете, ненависти. И с этим грузом на душе встречают праздник Воскресения.

Ах, он все преувеличивает, старалась смягчить отца его мать, политика прямо-таки ослепляет людей. Вовсе они не такие холодные, эти надменные светские красавицы, напротив, они такие чуткие к чужой беде, такие отзывчивые. Всегда готовы прийти на помощь ближнему. А значит, у них доброе сердце, вот что главное.

Надя смеялась над воспоминаниями своего мужа. В них все приукрашено, в этих воспоминаниях далекого детства, как в сказке. И еще одно сохранилось в памяти Репнина — за каждой из этих красавиц тянулись слухи и пересуды, и, завершая очередной разговор с отцом, мать Репнина неизменно вздыхала: одно ей совершенно ясно — ни одна из этих женщин не была счастлива.

Как странно, что именно эта женщина, так похожая на ту, что он видел когда-то в московском поезде, встретилась Покровскому, думал Репнин, спускаясь следом за генеральшей, ее зятем и сэром Малькольмом вниз по ущелью Тристана. Что заставило ее пройти через брачную постель генерала Барсутова — дряхлого старика, каким он был, как слышал Репнин, когда Беа вышла за него замуж? Что больше всего в ней поражало: совершенство ее форм или неповторимый взгляд, жаркий и словно испуганный? Какая горячая была в нем мольба. Мольба о нежности. Разве возможно, чтобы англичанка с такой полнотой воплотила в себя всю красоту русской женщины и отождествилась в его сознании с тем далеким образом, промелькнувшим перед ним в вагоне поезда?

В это послеобеденное время в бухте купальщиков заметно прибавилось. Шотландец уселся в байдарку и быстро удалился от берега. Репнин опустился на прибрежную гальку, с опаской поглядывая на море. Линия белой пены в его представлении разделила мир на две части. Исподволь он наблюдал за Покровским — в нескольких шагах от него тот готовил к отплытию черно-белую байдарку, усаживая в нее генеральшу и передавая ей в руки весло. Устроившись на скамье, она оттолкнулась от берега, Покровский поплыл следом за ней, держась за борт.