Роман о Лондоне

Бедняжка Надя как-то вечером, когда Репнин возвратился из лавки, пытается в разговоре выяснить побольше о старом шотландце, у которого такая молодая жена, их соотечественница, а потом, будто между прочим, уговаривает мужа посетить хотя бы этого человека, ведь графиня уверяет ее, что он, если бы захотел, мог бы им действительно помочь. Поскольку муж не рассказал ей о том, что произошло между ним и этой молодой соплеменницей в Корнуолле, во время посещения замка короля Артура, Надя настаивает на своем, убеждает его принять приглашение сэра Малькольма. Вертопрах Сорокин сказал ей по телефону, будто он абсолютно убежден, что отказавшийся от встречи с Малькольмом Репнин охотно бы принял приглашение красного посольства. От приглашения посла Майского, мол, он бы не отказался.

Репнин наконец уступил.

Он согласился положительно ответить на письмо Парка с приглашением провести ближайшие субботу и воскресенье у леди Парк. Тогда Надя, не откладывая дела в долгий ящик, уже на следующий вечер села писать ответ Паркам, адрес которых был Stewart House, в Ричмонде. Спрашивала мужа, в каких выражениях принято отвечать — у нее и раньше возникали ритуальные проблемы с английскими приглашениями в Лондоне. Они строго официальны — будто речь идет о поездке в Китай на субботу и воскресенье.

Раздосадованный тем, что приглашение принято — он был вынужден его принять, — Репнин вечером, стоя за спиной жены, следит за тем, как она пишет ответ Паркам.

Тогда ей в голову вдруг приходят какие-то косули на опушке леса, в парке, прекрасный пейзаж, открывающийся с террасы. Краснеет, когда муж замечает, что слово «House» не обозначает просто «дом», слово это только в узком смысле имеет у англичан одиннадцать значений, а в более широком контексте — до тридцати. С этим словом, в его прямом значении связано триста семьдесят шесть оттенков. (Муж улыбается, подтрунивает над ней.)

Он и не думает помочь жене выяснить по телефону на вокзале, когда они точно смогут прибыть к Паркам — что требовалось указать в ответе. Не хочет ей советовать, что подарить хозяйке. Что-нибудь маленькое. Тогда Надя решает подарить куклу. Эскимоса.

Значительно хуже, что в приглашении Парки сообщают о прогулках верхом, хотя общество предполагается весьма малочисленным. Надя уже двадцать лет не сидела в седле, да ей нечего и надеть для верховой езды. Репнин смеется над женой, которая не понимает значения букв K. C. B. после фамилии Парк, хотя она является дочерью княжны Мирской и происходит из семьи англоманов, каковыми были все те русские, которых он называет «декабристами». Сам он поедет в костюме обычного лондонского клерка или наденет тот, что носил будучи учителем верховой езды в Милл-Хилле. Что же до этого исполинского шотландца, имеющего плантации на острове, название которого пишется Ceylon, а произносится Силон, и его уважаемой супруги — может сказать лишь одно: он крайне невысокого мнения о русской женщине, выходящей замуж за мужчину на полвека старше себя, который к тому же — по его убеждению — нечто вроде шефа шпионской службы.

Ни с какими новыми людьми он знакомиться не желает. Она увидит, что значит этот Stewart House.

Надя, бедняжка, в растерянности.

Ей необходимо завязывать знакомства для продажи эскимосов.

Хоть детство навсегда связало Репнина с Петербургом, в последние дни Лондон начал действовать на его настроение смягчающе и как-то успокоительно, как доказательство того, что в его жизни эти два огромных города, такие непохожие, по неожиданному стечению обстоятельств предопределены ему судьбой. Здесь, в подвале были точно такие чернильницы, какие он, ребенком, видел в России. Здесь были такие же стулья, скамейки, как те, что он видел в канцелярии у дяди, владельца шахт. Значит, подумал он, Лондон приходил к нему еще в детстве, хотя и был от него так далеко. Приходил к ним на Неву? И не только чернильницы были такие же, как у отца, почти пятьдесят лет назад, но и буквы в этом подвале, в Лондоне, напоминали буквы в книгах по которым отец, англоман, задавал ему уроки. Он помнил буквы — W и S, инициалы имени Шекспира. Вспоминал и изображение маленькой девочки, которое в той книге, для него предназначенной — в учебнике, иллюстрировало значение глагола «мочь» и «не мочь». Девочка была крохотная и пыталась бросить письмо в почтовый ящик, прибитый слишком высоко на стене. Помнил и длинноносого клоуна, который в грамматике вместе со своим псом служил иллюстрацией предлогов. Сначала собака была нарисована В конуре. Потом как она выходит ИЗ конуры. Как пробегает ПОД вытянутой ногой своего господина, циркача. Как перескакивает ЧЕРЕЗ его ногу. Как сидит НА спине клоуна. И все это для того, чтобы вбить ему в голову английские предлоги.

Отец начал заниматься с ним английским раньше, чем наняли гувернантку, англичанку. Однако почетное место в его воспоминаниях, в его сердце заняла не та девочка, а маленький пастушонок, пасший овец на лугу, возле дороги, который, изнывая от скуки, задавал каждому прохожему один и тот же вопрос: сколько времени?