Роман о Лондоне

Отсюда до нужной ему станции совсем близко. В Лондоне все какое-то странное. Репнин не знает, что недавно от этой станции его жена шла в больницу, не знает и зачем туда ходила. Когда-то здесь протекала речушка Bourne — теперь ее засыпали, а на этой речушке, вероятно, стояла церковь в честь Божьей матери и называлась Mary La Bourne, теперь же она зовется Mary La Bonne, а произносится: Мелибоун. Так ее называет весь Лондон.

Выйдя из метро, Репнин видит, что и здесь все тот же Лондон, празднично украшенный елками. Даже знаменитый Музей восковых фигур — хранилище злодеев и государственных деятелей, королей и королев, воров и убийц, вплоть до сексуальных извращенцев. И тут — рождественское настроение. Направляясь к бирже труда, куда его послали, он проходит возле дома известного сыщика, любимца Лондона — Шерлока Холмса. Его почитатели приобрели дом, где как будто бы он жил, у входа в дом — тоже рождественская елка. Елку, конечно, поставили члены клуба его имени? Хотя Холмс никогда не существовал, он — только герой детективных романов, хотя в доме этом никогда взаправду не жил, жил только на страницах романа.

Репнину здесь все знакомо. Тут и знаменитый Планетарий, который он, бывало, охотно посещал. Уже у самой биржи труда, куда его направили, он проходит мимо нескладного здания, где они с Надей поселились по приезде в Лондон. Может быть, поэтому он должен встать на учет именно здесь, в этом районе? Может быть, он занесен в список по этому, старому адресу? Находит нужную ему канцелярию, быстро. В каком-то дворе.

В помещении полно безработных, они получают здесь пособие. Толпятся у столов, ждут. Среди них есть и негры. На новичка смотрят дружелюбно, явно не прочь заговорить с ним, но стоят молча, опершись на барьер, ждут своей очереди. Говорят протяжно, словно поют. Вздыхают. Смеются. Английские слова произносят с запинкой. Когда подошла его очередь, чиновник взял бумаги и велел подождать.

По прошествии добрых получаса ему выдали полтора фунта. Сказали — он включен в список и теперь будет получать эту сумму каждую неделю, что касается работы — будут искать. Пусть приходит в следующую субботу, а еще лучше в пятницу. Советуют временно устроиться на главном Почтамте. Сейчас Рождество, там нужны разборщики и сортировщики писем, да, конечно, и почтальоны. Может быть, его возьмут туда. Там хорошо платят.

Репнин знает, здесь бесполезно что-либо объяснять и спрашивать. Получает свои полтора фунта. Берет бумажку для Почтамта. Присаживается на скамейку, перед тем как двинуться дальше. Куда? И сам не знает.

Удивляет и наводит на размышления бумажка, которую ему сунули в руку. Здесь много не разговаривают. Ничего не спрашивают. Ничего о нем не знают. Столько людей отправляется отсюда с подобными бумажками в руках — уходят, приходят куда-то, снова идут. Сотни тысяч людей ищут работу.

Немного собравшись с силами, Репнин решает нынче же сходить на почту, куда на дни рождественских праздников принимают безработных. Почта отсюда далеко. Снова забивается под землей в переполненный вагон и молчит. Все вокруг представляется ему смешным. Огромный Лондон с его уличным движением — у него над головой, нескончаемые толпы людей куда-то идут и идут. И все огромное, мощное, сильное, занятое своими делами. Все работают, все что-то делают, и делают планомерно, размеренно, толково, умно, не замечая усталости. Зачем? Чтобы потом без оглядки бежать из этого огромного Лондона, сбежать из него как можно раньше, сбежать куда угодно — в маленькие городки, в села, в пригороды, в какой-нибудь крохотный домик, в комнату, где в очаге горит огонь. И это без конца повторяется, и сейчас никто не намерен оставаться в Лондоне на праздники.

Жизнь остановится, наглухо запрутся двери, улицы опустеют, и если бы было возможно, эти мужчины и женщины больше сюда никогда бы не вернулись. Огромный город похож на фантасмагорию, где на первый взгляд все кажется разумным, логичным, величественным, но если приглядеться получше — все стремится отсюда сбежать — в какую-то мелочную, маленькую жизнь, в маленький домишко, в трактир. Выпить кружку пива. Здесь, на Британских островах, некогда обожали солнце, в честь его возводили храмы из огромных каменных глыб, и теперь никто не умеет объяснить, как они это делали. Целые горы в честь Солнца? На протяжении веков здесь жили короли, палачи, вспыхивали бунты, корабли отправлялись отсюда в дальние края, в неведомое, а сейчас повсюду двойственность: работа в подвале и бегство от работы куда-то в крохотный закуток, где только и увидишь, что горшок с цветком на окне да пустую молочную бутылку на пороге. Огромный город, масса связанных между собой людей, и никто никого не знает, и каждый стремится к одиночеству. Великое событие здесь — переменить женщину и единственный страх — потерять работу, оказаться в сточной канаве.

Бесчисленные мужчины и женщины снуют возле него в метро, проходят мимо, плывут вверх-вниз по лестницам, под землей. И все кажутся ему такими же иностранцами, как он, чужими, одинокими в Лондоне.