Роман о семи мудрецах

Но тянет женщин лишь к тому,
Что им по сердцу и уму:
О друге мысль их, не о муже,
Пусть друг раз в шестьдесят и хуже.
Супруг возвел красивый дом
С высокой башенкой, причем
В ней разгородок не устроив,
Чтобы не делать там покоев.

Сорока у него жила

И тем была ему мила,
Что говорить умела четко,
Точь-в-точь как женщина-трещотка,
И вразумительно вполне.
3100 Шел слух о ней по всей стране.
Из тонкого железа сетки
Ее изящной были клетки,
И в ней, учена и умна,
Сидела взаперти она.
А клетку, обвивала крепко
Которую двойная цепка,
Под крышу вешали на крюк,
Чтоб птице видеть все вокруг.
Тот никакой ценой от бед
Не спасся б, кто нанес ей вред.

Она вела надзор особый

За домом, и платили злобой
Ей все: чуть где какой разлад,
Немедля следовал доклад;
Скрыть не могли ни разговора,
Ни дела слуги от сеньора.
Чтоб не возник переполох,
Жена гулять без двух иль трех
Мужчин не шла, домой до срока
3120 Спеша прийти. Была сорока
Единственною из помех
Ей в достижении утех.
Всяк ненависть таил, усталый
От слежки, и большой, и малый,
И дама вне себя была,
Но сделать ей не смела зла.

Сеньор был с присными в отлучке

Однажды: дома, кроме кучки
Прислуги, птица и жена
Остались. Даму лишь одна
Снедала мысль: какой из местей
Воздать зловреднейшей из бестий?
Из слуг ближайшего зовет,
Почтительно подходит тот.
— „Могу ль иметь к тебе доверье?“
— „Конечно, дама, в полной мере“.
— „Сороку видишь там? Догляд
Ее мне не дает услад
Вкушать любовных, видеть друга,
3140 Лобзать, сжимать в объятьях туго.
Так вот, ты мог бы мне помочь.
На дом, когда настанет ночь,
Попробуй влезть как можно выше
И разбери настилку крыши.
Спустись затем на потолок,
С собой взяв воду и песок:
После пролома иль отдирки
Досок, то и другое в дырки
Швыряй, чтоб птица до утра
Промаялась, насквозь мокра.
Стучи по доскам колотушкой,
А связку свечек, друг за дружкой
Их зажигая, в кулаке
Держи, сквозь дыры в потолке
Светя: решит, что это буря,
Сорока в этаком сумбуре

Вняв просьбе, живо поднялся

На крышу он, с собой неся
Необходимые предметы,
3160 Чтоб выполнить ее советы,
И бесновался так всю ночь,
Что птице сделалось невмочь.
Вот зорю протрубили стражи,
И вниз слуга, не прячась даже,
Сошел, но прежде воротил
На место снятый им настил.
Немедленно велела дама
Вставать, во избежанье срама,
Дружку, который рядом с ней
Лежал, и уходить скорей.
После повторного призыва
Поднялся рыцарь торопливо
И вскоре был уже одет.
Простился, к двери подошед,
Он с дамой и, как только вышел,
Сорочий громкий крик услышал:
„Дурное дело, сын Тьерри,
Жерар, свершили вы. Внутри
Дождались лучше бы сеньора,
3180 С чьей тешились женой. Позора
Вам не избечь: скажу ему,
Как он появится в дому“.
Тот убежал, осталась птица.
Меж тем сеньор со свитой мчится.
Слезает с лошади: жена
Хватается за стремена,
Обняв, разжать не хочет рук,
Стрекочет, как ей люб супруг,
И наглостью все дело кроет
От мужа, пряжки чьей не стоит.

Но странен птицею прием

Ему оказанный: о том,
Какие сделала заметки,
Молчит. С женою вместе к клетке
Подходит рыцарь: „Эй, Меаль,[136]
Какая вас гнетет печаль?
Здоровы ль? Что за перемены?
Ради святой, молю, Елены,
Ответьте. Ваша болтовня
3200 Всегда отрада для меня.
Но вот, безгласной вижу ныне
Я вас, безжизненной, в унынье“.
— „Сир, я напугана всерьез.
Столь сильных не случалось гроз,
Как этой ночью, здесь доселе.
Словно на мельнице, шумели
Потоки; молнии и гром,
И вихри сострясали дом.
С женой же вашей, изнутри
Закрывшись, сын возлег Тьерри —
Я говорю вам о Жераре“.
— „И этой, — молвит дама, — твари
Вы верите? Хорош донос:
Уж месяц не было тут гроз.
Взгляните вон на то болотце,
В нем капли влаги не найдется“.
А, как на грех, луна была
В ту ночь особенно светла —
Отнюдь не месяц, на ущерб
3220 Идущий, иль растущий серп,
И было для сеньора крайне
Мучительно ее сиянье:
В приюте, где он спал, не тьма
Была той ночью, но весьма
Докучный свет, и на разлитье
Его он жаловался свите.
Выходит, как насчет грозы,
Она и в прежние разы
Ему врала. Открыл он клетку,
Засунул руку, дармоедку
Извлек и тут же, под запал,
Головку птице оторвал.
И молвил, усладясь расплатой:
„Тобой займется бес крылатый
За то, что сплошь и рядом мне
Внушала неприязнь к жене“.

Но, запершись в покое спальном,

Он мыслям предался печальным.
Под крышу глянув, перекос
3240 Конька вдруг он увидел, тес
Валяющийся — и пропаже
Внезапной удивился сажи:
Спускалась со стропил в жилье
Лохмотьями — и нет ее.
Возвысил голос он до крика:
„Эй, сторож, лестницу тащи-ка!
Свидетель Иисус, женой
Проделан хитрый трюк со мной“.
Принесена и к краю ската
Немедля лестница прижата.
Сеньор взобрался на конек,
Откуда все увидеть мог:
И грязь, и лужу от разлитой
Повсюду влаги; позабытый
Слугой тяжелый молоток
Его внимание привлек;
И воск, со свеч который на пол,
Когда махал он ими, капал.
Невинная умерщвлена
3260 Им птица: на жене вина.
Возмездья ждать он не заставил:
Тотчас супругу обезглавил
Мечом, набросившись как волк,
Чем возвратил сполна ей долг.

Вот так-то, сир. Спаси нас боже,

Вовек не лгущий, от того же.
Не дайте сыну мертвым пасть,
Отдав наемнику во власть.
Злодей лишь требует кончины
Тех, не доказаны чьи вины».
Король в ответ: «Любезный друг,
Избавлен будет сын от мук.
Плести отныне небылицы
Не дам: он жизни не лишится».
Что выиграна ночь — к добру,
Но что-то будет поутру?
Едва стопы направил к храму
Король, как тут же встретил даму.
Та сразу начала, тесня:
3280 «Сир, вновь послушайте меня.[137]
Жил в Риме столь же мудрый, сколь
И правый, некогда король.
Но всех печаль такого рода
Гнела: ни разу за три года
Оставить город он не мог
На миг, ни даже свой чертог.
И вот, пришли к нему с призывом,
Решительным, хоть и учтивым,
Бароны: „Что вы так живете,
Сир, в недоверье к нам, в заботе?
Клянемся Германом святым,
Мы лишь добра для вас хотим“.
— „Что ж, осмотрю-ка цитадели
И вас покину, в самом деле“.
Собрался тотчас же он в путь:
Вскочил в седло и распахнуть
Велел уж главные ворота,
Но выехать мешает что-то.