Роман… С Ольгой

— Хочу заметить, Юрьев, что у тебя имеются солидные и необходимые, чего уж там, связи в большом и многоликом преступном мире. Ты, мальчик, открываешься, демонстрируя нам новые и неизведанные горизонты, о каких мы, я так полагаю, с нежным Костей не смели даже помышлять. Будь так любезен, сделай небольшую, но мотивирующую скидку на наше несознание. Не торопись — давай, братан, чуток помедленнее, чтобы мы успели насладиться. Ментально трахай нас, но так чтобы мы ещё добавочки просили. Юрьев, ты, сука бывшеформенная, как неизведанная скучными ботаниками обратная сторона Луны. С виду тихий, скромный, безобидный и предусмотрительно помалкивающий, а по факту — лепший кореш авторитетных паханов. А я-то думаю, как Ромка добывает информацию? А ты, оказывается, подключаешь банду отморозков, которых, вероятно, держишь на довольствии, в срок выплачиваемым такой братве великим и ужасным Костей. А теперь, если сложить два числа, то выходит, что и я по маковку замазан в ваших с боссом схемах. Как? Как? Ведь я потомок благородных дикарей…

— Фрол, давай спокойнее, — цежу заезженную мантру через зубы.

— Ты что-то принимаешь? Экстракт валерианы, пиона или отвар вонючего пустырника?

— Нет.

— Охренеть! — он шумно выдыхает носом. — Вот это нервы.

А как Сашуня думал? Да! Есть у Юрьева в кармане шайка беспризорников, есть банда спящих на картонке лиц без определенного места жительства, есть группка девочек, стоящих на всем известном, но нигде не освещенном задрипанном проспекте и учёте. У меня есть всё, а вот с Лёликом, как оказалось, ни хрена. И всё же нет! Фролов ошибся в главном. Я очень беспокойный «кореш». Кто десять лет назад подобное пережил, тот больше в этом «цирке», как говорится, бесплатно не смеётся.

— Я здесь служил.

— Понял, — громко выдыхает друг. — За годы службы, я так понимаю, жабры нарастил? Незначительные или ого-го какие?

Наверное, «какие»! Обо всех писюше за бутылкой коньяка не рассказать.

— Ты сформулируй вводные, чтобы я невзначай не прилёг лицом в песок.

Не хотел, но, видимо, сейчас придётся что-то объяснять.

— Его зовут Андрей, фамилия Ростов. Он…

— Иди ты, — как недоразвитый, громко хлопает в ладоши Фрол. — Начальник городского управления?

— И что? — лениво обращаюсь к сидящему по правую руку от меня. — В чём дело?

— А без него никак?

Без него нам не удастся замять состав «лихого преступления», которое организовали игрушечным коктейлем две шустро назюзюкавшиеся дамы.

— Отделаемся штрафом, но без суда и дурных предъяв, — перебираю пальцами, разучивая виртуальную гамму на своём колене.

— Ромка, перестань! — сосед хватает эту кисть и специально тормозит мои движения. — Какого хрена?

Я опоздал… Опоздал тогда! А сегодня? Сегодня что-то ведь могло подобное случиться? Надеюсь, что ядрёная перцовка с ней, а приёмы самообороны, которые я ей показал однажды, она по пьяни не забыла.

— Что именно? — возвращаюсь к созерцанию скрытого под темнотой пространства, окутавшего жирно нас, отсиживающихся в уже остывшей без движения машине.

— Я разговаривал с ней перед, — начфин хихикает и прикрывает кулаком кривляющийся в долбаной улыбке рот, — этим происшествием. Прощупывал почву, как ты понимаешь, разминал наше личное пространство. Тяжело с ней, Ромка. Наверное, я отвык от этих гребаных подколов и её язвительных замечаний-вставок. Я-то вспомню и подстроюсь, а вот она? Короче, старичок, без нашей Ляльки — как без рук, вообще никак; да и Инга яростно на их общении настаивала. Мы обсудили с агрессивной Юрьевой сложившуюся непростую ситуацию и, как мне показалось в тот момент, нащупали крохотные точки почти интимного со-при-кос-но-ве-ния.

Чего? Что мелет сидящий рядом заспанный сосед?

— Не хочу с ней ссориться. Прикинь? Всё-таки столько лет общаемся, а по глупому недоразумению разбежались, как пойманные ярким светом тараканы на печи. Короче, я настаивал на открытом разговоре и…

— Зачем? — теперь таращусь на него во все глаза.

С женой нельзя настаивать. Я как бы в определенном курсе, а вот Фролов попадет в опалу без возможного отката.

— Хотел прояснить то, что скрытым оказалось, и успокоить свою совесть. Я ведь никому ничего не сообщал. Ром, честное слово, я чувствую себя последней мразью, пытавшейся нажиться на событиях непростой истории столетней давности. Устал, бля, повторять, что сильно сожалею, что будь моя воля, я бы разобрался с теми отморозками силовым способом, я бы…

Он требует признания? Мне стоит рассказать, чтобы втихаря поведать мелкие и несущественные детали, которые никак впоследствии ему не навредят?

— Проехали! — и всё равно отмахиваюсь, как от чересчур назойливого комара.

— Нет, сука, не проехали.

— Проехали, сказал, — шиплю с закрытым ртом, а мельком замечаю слабое движение и яркий отблеск фар неспешно подгребающего с левой стороны автомобиля. — Всё. Это он. Заканчивай вещать.

— Твоя жена — такая, твою мать, зараза. Ладно, я всё усёк. Как к этому громиле обращаться?

— Товарищ подполковник.

— А по имени — не вариант?