Роман… С Ольгой

Надеюсь, что только лицезреть, но никак уж не участвовать. Хм? А как бы ей тактично намекнуть, что аренда однокомнатной квартиры осуществляется при одном условии о том, что вынужденный съёмщик не имеет шерстяных. А впрочем, какая к черту разница? Никто ведь не узнает, что наш котейка посетил дворец, за который основной хозяин уже как будто получил достойную, а не только полную и своевременную оплату.

— Я ведь постоянный клиент, — ухмыляюсь.

— И что?

— Не обижу.

— Поменьше текста, мальчик.

Настрой хороший: крепкий и уверенный. Как говорится, осталось дело за малым:

«Юрьев, не подведи!».

Глава 32

То же время

Она сидит на кухонном столе с широко разведенными ногами, между которыми пристроился я, основательно поехавший мозгами от того, что вытворяет «дорогая проститутка», роль которой сейчас играет слишком расфуфыренная, обнажившаяся донельзя Лёлька. Талантливо играет дрянь. Играет, играет… Старается, строит и что-то мерзкое изображает. А главное, совершенно не стесняется. Вторая кожа? Дремлющее альтер эго? Скрытая под эластичной тканью ряха? Резная маска? Вымышленный персонаж? Истинная сущность или биполярный экземпляр, для которого наконец-таки настал шикарный звёздный час?

— Ты женат? — шепчет хрипло, порхая узкими ладонями по моей груди. — Какие каменные мышцы! Почти броня. Тебе иголкой не проткнешь — сломаешь сталь?

— Наверное.

— На какой вопрос ответ?

— На оба.

— Не уверен в семейном статусе? Разногласия? Она, конечно, стерва?

— Сменим тему, детка.

— Согласна. Так неужели никто не пробовал?

— Что именно?

— Сделать в этом панцире небольшую дырку.

— Увы. Будешь первой.

— Обойдусь, пожалуй. Зачем уродовать такую красоту?

— Красоту? — лениво скалюсь, подозрительно прищуриваюсь, но про себя задушенно смеюсь.

— С этим не поспоришь. Ровный нос, восточный разрез глаз, не пухлые и не худые, в меру привлекательные и даже чувственные губы, мягкая щетина и стильная причёска. Только-только начинающаяся чернобурка, — накручивает, не спеша, себе на палец прядь.

— Чернобурка?

— Редкая седина. Вот здесь, — прочесывает пальцами себе висок. — Чёрный перец с белой солью.

— Это разве хорошо?

— Мужчину, во всяком случае, не портит. Куда гаже выглядит, когда вы начинаете натягивать себе на лысину три волосины или выкрашивать в специализированном салоне в безумный махогони редкую, но всё одно засаленную и вонючую щетину.

— Согласен.

— Мне нравится, как ты одеваешься, а после подаешь себя. Есть оплаченный стилист или полагаешься на собственный вкус?

— Роскошь мне не по карману, — плечами пожимаю.

— Роскошь?

— Стилист и персональный имиджмейкер, — на всякий случай уточняю.

— А-а-а, — с осуждением, что ли, произносит?

— Разочаровал?

— Отчего же? Нет. Значит, вкус хороший. Ты следишь за этим, но не маниакально, а по необходимости. По-мужски, так сказать, без фанатизма. Ноль косметики, но до хренища шарма. Что не так?

— Это, что ли, главное?

Прекрасно помню, что об этой внешности сегодня мне сказала мать: смазливый, но пустой и бессердечный; трусливый, однозначно жалкий и безвольный; временами истеричный, но всё чаще импульсивный, нервный, определенно аффективный.

— Отве-е-е-ть, — а я, наверное, заискиваю и жалобно прошу.

— Не главное, конечно, но для кого-то важное, — она качает головой и добродушно улыбается.

— Есть разница? Ты не с каждым, я полагаю… — пытаюсь что-то там начать.

— Нет, не с каждым. Выбираю, безусловно.

— Я, по-видимому, подошёл? Параметры совпали? Или просто повезло? Нарвался, когда возвращался домой? Как этот выбор происходит?

— Посмотрим. Рано пока судить о совместимости. Ты должен проявить себя в постели и…

— Покорить?

— В точку! Но ты мне, чисто внешне, конечно, понравился, — пожав плечами, серьёзно произносит. — А ты не мог бы помолчать?

— Мешаю?

— Отвлекаешь.

И всё-таки:

— Ты ведь пошла со мной, — борзею и настаиваю на своём. — Предложил и…

— И что? Всё. Точка. Такое трудно объяснить. Не люблю, когда мужчина допытывает, тем самым будто бы напрашиваясь на сальный комплимент.

— Ты за мной следила?

— Нет. Он, — смотрит поверх моего плеча, — меня навёл. Ты был поставлен на карандаш маленьким котом.

— Кот следил?

— Это обидно, мальчик. Павел — всё-таки не кот, а мой…

— Сутенёр? Ты немного забываешься.

— Чёрт, не могу. Скажи, смешно? — хихикает в крепко сжатый кулачок.

До адских колик!

— Это новая игра? Ты что-то написала на коленке, пока в отпуске была, и решила прогнать сценку по ролям, раздав, как приговор, слова?

Пожалуй, нет. По крайней мере, жена меня не слышит и ни черта не понимает, но бред нести не прекращает.

— Тшш! — приставляет к носу палец. — Передо мной находится здоровый и железный человек. Горячий и холодный. Расправленные плечи. Косая сажень, да? Гордая осанка, сосредоточенный взгляд, серьёзное, вернее, злое и насупленное лицо. Я сразу поняла, что ты не чмо.

— Чмо? — а у меня на лоб ползут глаза.

— Да. И такие экземпляры, к сожалению, попадаются, — жена смешно целует в щёку и тут же растирает испачканную помадой кожу. — Вкусно пахнешь и не выступаешь. Иногда. Это просто для заметки. Покладистый?

— Спасибо.