Роман… С Ольгой

Оттолкнувшись, отступаю и не слушаю женский трёп, который с той стороны двери не прекращается. Отбросив в сторону букет, потому как цветочки Оленьке боле не нужны, прикладываю со всей дури кулаком металл, резонирующий жалким скулёжом и женским криком:

«Ой-ой-ой!».

— Открывай! — монотонно бью ногой, впечатывая подошву в полотно. — Открывай, сука.

Внутренний карман пиджака дрожит от назойливого виброзвонка. Кому там Юрьев, к чёрту, стал очень нужен? Помощь в любое время суток — за глаза девиз «Романа». А мне? Мне бы кто помог.

— Фролов, ты не вовремя! — не прекращая попыток достучаться до запершейся в квартире, приняв вызов, рыком дребезжу в трубу.

— Есть дело, Ромыч. Костя просит пробить одну герлу. Там какая-то смешная история. Прикинь, Костя ищет гинеколога.

— Ничем не могу помочь.

Марго нельзя приближаться к женщинам. Мать их просто убивает.

— Ася…

— Он мне не звонил, — отвечаю Сашке и тут же добавляю, обращаясь к беспощадной суке. — Открывай!

— Ром? — похоже, сильно бздит Фролов.

— Я занят!

— Я скину информацию, которую успел накопать Красов, но…

— Оля-я-я, — резко убираю ногу и отхожу назад, — я тебя прошу!

— Что случилось? — трезвонит в ухо Саша.

— Дверь заклинило — не могу войти.

— Может вскрыть по правилам?

Теперь писюша будет мне советы раздавать?

— Какая-то Ася навестила нашего начальника, и он теперь…

Да мне плевать! В моих глазах застыла влага, а с костяшек правой кисти стекает алая сопля. Конец, да? Да, жена? По-видимому, нет. Замок тихо щёлкает, а дверь неспешно отворяется. Сумеречный свет, белый тонкий контур, знакомый образ с руками, задранными вверх, несмелый шаг, шорох, тяжелый вздох и жалкий всхлип:

— Юрьев, что с тобой?

Что со мной? Хватает стерве наглости.

— Привет!

Глава 4

Двадцать лет назад. Молодая жена

— Привет! — подруга быстро смахивает блестящую слезу. — Круто, Лёлик. Глаз не оторвать. Строго, но со вкусом.

— Привет, — еле слышно отвечаю. — Спасибо, что пришла.

— Не могла пропустить такое событие, — перед носом вертит пригласительным конвертом. — Однако, если позволишь сказать, то мне, например, очень жаль, что от праздничного платья невеста отказалась наотрез. Это глупо! Одно-единственное замечание, а так всё очень даже великолепно. Кольца есть? — прыгает, тасуя как попало все слова, бездумно рыская по разбегающимся мыслям.

— Спасибо. Но ты чем-то недовольна? Вернее, только этим? Да, конечно. Всё, как положено: и кольца, и лентами украшенная машина, и государственный регистратор с грандиозным коком на балде, и дорогущий ресторан на набережной.

— Кафе?

— Ресторан «У Альфредо», — спокойно исправляю. — Ты ведь останешься?

— А-а-а! — это, что ли, удручение? — Останусь-останусь, я для этого и приехала. Колечко-то хоть с камнем?

Вообще-то без, но должна ли я об этом говорить со Стефой?

— Обручальное, — поэтому спокойно отвечаю.

— Понятно, — рассматривает с интересом содержимое моей однокомнатной «квартиры». — Кто с тобой живёт?

— Сейчас одна. После тебя никто так и не осмелился здесь обосноваться. Видимо, какая-то молва идёт. Но это даже на руку. Живу царицей в собственном «красном уголке».

— Да уж, характер у Лёлика, скажем так, не сахар. Но ты не спорь со мной, пожалуйста. Помни, что я болтливая и глупенькая гостья.

И даже в мыслях не было. Предпочитаю помолчать и дать ей выговориться. Про платье я уже всё поняла, однако, что же будет дальше?

— Подвенечный наряд для нас, девочек, очень важен, подруга.

Собственно говоря, я не возражаю. С некоторых пор, я перестала что-либо кому-нибудь доказывать, тем более шустрой Стефке. Себе дороже выйдет. Её не переговорить, не переубедить и не затащить в окоп, в котором будет не красиво, зато выгодно, уютно и комфортно.

— Блин, тебе всего лишь восемнадцать лет, Лёлечка. О чём ещё, кроме собственной свадьбы, можно в этой жизни помечтать? О настоящей любви, о женском счастье, что в принципе одно и то же, о надёжном муже, который бы тебя на руках носил, сдувая с носика пылинки, при этом украшая ювелиркой. И не надо заливать мне про стремительную успешную карьеру, про выдающиеся архитектурные проекты, про отличные оценки, про похвалу от старпёров со степенью и педагогическим званием во внутреннем кармане, но вот такенной фигой в мотающейся туда-сюда мошне, и про вялотекущую научную работу тоже не стоит вспоминать, — она мотает головой и ладонью крутит у меня под носом, — про выстраданный бессонными ночами красный диплом и про наполненный устрицами желудок говорить вообще не будем. Там светит гарантированное несварение и неконтролируемый выброс желчи. Спазмы, почти как родовые схватки, по ночам замучают. А тошнота необходима только в одном индивидуальном случае. Ты, видимо, беременна? Иначе, к чему такая спешка?

— Нет. Ты считаешь, что мы торопимся?

Ах, как грубо и весьма бестактно, но я всё-таки креплюсь и не парирую.

— Ну, мало ли. Ничего такого. Дело, как говорят, молодое. Не удержались и-и-и-и…

— И-и-и-и? Второпях, по неумению сделали ребёнка? — смотрю из-под насупленных бровей.