Роман Суржиков. Сборник (СИ)

Кто не знал колдуна, говорил: «Вот же странную домину выстроил этот парень!» — поскольку жилище его походило скорее на башню: узкое, торчащее, в три этажа, причем первый круглый, второй — квадратный, а третий — косой треугольник под односкатной крышей. Те же, кто знал жильца, говорили: «Эээ, внешность обманчива. В обычном людском доме этакая нечисть поселилась!..» — поскольку странностям жилища далеко было до странностей хозяина. Колдуну исполнилось неведомо сколько лет — не то тридцать, не то шестьдесят. Он ходил всегда по правой стороне улицы, куда бы ни шел, а площади обходил по кругу направо. Левый глаз всегда держал закрытым, и поверх опущенного века хной нарисован был зрачок, но не людской, а ястребиный. Колдун бродил по базарам, и не брал ни хлеба, ни сыра, ни мяса, а покупал лишь вещи старые и ни на что не годные: башмак без подошвы, ржавый обломок меча, монету с дыркой в середине, дохлую кошку. К себе в дом никогда не входил он через дверь. Выходил сквозь нее — это да, это многие видели, бывало и дважды на дню, а вот чтоб вошел в дверь — не видывал никто.

В тот памятный день с Мирандой вышло какое-то огорчение — так часто бывает, если ты ребенок и живешь в долу у крепостной стены. Может, высмеяли гончаровы мальчишки, или старуха-торговка обжулила на полпенни и вдобавок выбранила, а может, телега облила грязью с ног до головы — не вспомнится теперь Миранде, да и не важно, что именно вышло. Важно, что с тем огорченьем влетела она к маме. Из глаз лились слезы, девочка жаждала утешения и ласки.

— Ну, посмотрите на нее! — вскипела мать. — Будто мне своих печалей мало, так она еще подкинет! У всех дети как дети, у меня — несчастье на тощих ножках! Поди прочь, и без тебя тошно.

Миранда вышла. Слезы как-то сразу высохли, и внутри тоже все высохло. Как в русле реки под конец июля, стало пусто и мертво, только одна мысль выжила: «А ведь никому я не нужна!.. Вовсе никому!» С той мыслью ходила Миранда полдня. Перекатывала на языке, словно камушек соли, отгрызала по кусочку, обсасывала, давилась горечью — но выплюнуть не могла никак. А под вечер, когда съелась верхняя корочка мысли, открылась под ней серединка. Был там внутри вопрос. Как-то сразу Миранда ощутила, что это особый вопрос, что не ответит на него ни мама, ни тем более папа, и вообще никто из людей не сможет… кроме, разве что, одного. В иной день девочка ни за что не решилась бы, но сейчас отчаяние и пекучая горечь вопроса придали ей смелости. Она постучала в дверь к соседу.

Сперва раздвинулось оконце. Колдун выглянул зрячим глазом, затем нарисованным, затем отворил и спросил:

— Ты с чем ко мне?

— Ответьте, прошу вас! — холодея от страха, выпалила Миранда. — Для чего я живу?!

— Я спросил не ЗА чем, а С чем, — буркнул колдун и согнал со щеки большого мохнатого паука (тот перебрался на плечо). — Тебе от меня ответ, а мне с тебя что?

Девочка растерялась, глазенки ее округлились.

— Ага, сам вижу. Со слезами пришла… Ну, это кое-что, с этого будет польза. Заходи!

Он протащил ее за руку вглубь дома. В той комнате не было окон и свечей, царила темень, лишь мерцали на полке четыре склянки, наполненные, кажется, светлячками.

— Так что ты там надумалась спросить?

— Кому я нужна? Для чего я живу? Я, вообще, нужна хоть зачем-то?! — скороговоркой прошептала Миранда.

Колдун цепко схватил ее за подбородок и вырвал с макушки волос. Сунул в рот, пожевал, выплюнул.

— Тьфу… Неряха. Зачем-то нужна, это уж точно.

— Точно? Простите, но вы уверены?

— Уж ясно, уверен! Кобылу могу поставить против мышиного хвоста, что зачем-то ты нужна на этом свете.

— А… простите любезно… зачем? Какой смысл во мне?

— Уууу… — протянул колдун.

Щелкнул пальцами над столом, уронив дюжину искр в чашу. Металлический порошок, что был там, вспыхнул, в красных отблесках колдун внимательно оглядел лицо Миранды.

— Смелая девочка… Желаешь знать, зачем живешь? Уверена?

— Очень-очень хочу! Больше всего!

— Не пожалеешь?

— Ни за что.

— Что ж… сперва плата.

Одного за другим он взял двух черных пауков с крестами на спинах и посадил их на щеки девочке — на левую, затем на правую. Миранда ахнула, а колдун ухватил ее за руку и вывернул большой палец против сустава. От боли слезы брызнули из глаз девочки, насекомые тут же собрали их лапками и проглотили.

— Хорошо, — сказал колдун, снял левого паука и сунул себе за пазуху. — А теперь — смотри внимательно.

С этими словами он швырнул правого паука в огненную чашу.

Пламя вспыхнуло ярче и сделалось синим, затем фиолетовым. Миранда смотрела в него, и вдруг среди трепещущих языков со всей пронзительной отчетливостью увидела она…

СМЫСЛ.