Роман

И следующие полчаса мы потратили на выяснение иерархии в «Кинетик». Я объясняла дяде Юдаху, кто вершит судьбы сотрудников и какие повышения меня могут со временем ожидать. Время от времени дядя переспрашивал беспокойно:

— А ты уверена, что они будут за тебя платить?

Когда я в конце концов убедила его, он вскочил со стула, взял меня за руки и затанцевал по комнате, крича моей маме:

— Она будет редактором!

Это событие произвело на него огромное впечатление — он старел и становился все более сентиментальным:

— Хочу предупредить тебя об одной вещи, ведь ты мне как дочь. Иногда твоя речь похожа на речь неграмотной еврейской девчонки. Мармелштейны всегда были людьми образованными, и я хочу, чтобы ты поработала над своим произношением.

Я не имела представления, о чем он говорит, но, когда он начал подражать моему выговору ряда слов, таких трудных для людей, родившихся в нашем районе, я поняла его. Я чуть картавила и в некоторых словах затягивала гласные. То, что было для меня привычным с детства, не входило в рамки чистой английской речи.

Дядя Юдах приказал мне строго следить за тем, как я говорю:

— Если это будет продолжаться, Ширли, каждый тут же поймет, что ты — еврейская девчонка из Бронкса. Одним словом, ты сразу же предлагаешь причислить себя к этой категории.

То, что он сказал, почти напугало меня:

— Как я могу это исправить?

— У меня были те же проблемы, когда я хотел стать торговым агентом. Моя фамилия Мармелштейн уже говорила о моем происхождении, а мое произношение не улучшало ситуацию.

— И что же ты сделал?

— Я сочинил глупую считалочку, которую повторял каждый раз, когда ехал на работу:

Разбежались в разные стороны
Реки, рыбы, коровы и вороны.

Ты повторяешь это, может быть, пять тысяч раз. В конце концов ты начинаешь ненавидеть этот звук и эти слова. Но, произнося их, ты вкладываешь уже всю энергию, чтобы произнести их правильно.

У него были и другие примеры того, как будущий вице-президент «Кинетик», то есть я собственной персоной, коверкала язык:

— Ты должна избегать еврейских словечек и интонаций.

— Но я еврейка, — запротестовала я, — и я горжусь этим.

— Я тоже. Но половина клиентов, с которыми я работал, этого не понимали. Одной из причин, по которой они говорили мне «нет», была именно эта. Если ты умная девочка, то должна это понять. И еще: выучи побольше новых сложных слов, таких, как параплегия, параметр, периферийный. Чем сложнее говоришь, тем умнее кажешься.

Дядя также утверждал, что я должна строже одеваться. Здесь он был знатоком и хранил коллекцию модных журналов, где несколько страничек было посвящено одежде деловой женщины. Один из журналов, который особо привлек наше внимание, был посвящен тому, что в наших издательских кругах называлось «административной модой». И, после того как я изучила его вдоль и поперек, я поняла, что деловая женщина может приобрести соответствующий вид, не тратя слишком много денег, а подбирая наряды с умом.

Три последующих субботы дядя водил меня в магазины женской одежды и просил продавцов проконсультировать меня о моделях и фирмах. При этих посещениях он ничего не позволял мне покупать, но, когда этот просветительно-подготовительный период закончился, дядя попросил мою маму приготовить торжественный субботний обед, на котором он бы мог произнести небольшую речь:

— Теперь, когда у нас в семье появилась юная деловая женщина, я хочу, чтобы она была одета соответственно тому обществу, где она вращается.

Я уже хотела сказать, что я всего лишь скромный референт в одном из отделов, но, к счастью, удержалась, и дядя продолжал:

— Сегодня я передаю этому юному дарованию сумму, которую собирал некоторое время. В понедельник после работы мы с Ширли начнем составлять то, что я называю «гардеробом деловой женщины». По возможно наиболее низкой цене и возможно наиболее высокого качества.

И он перепал мне чек на триста долларов.

Я как сейчас вижу, как он ходит из магазина в магазин и заявляет продавцам:

— Моя племянница — на ответственной должности в большой фирме. И я хочу, чтобы вы показали нам два-три костюма, недорогих, но отличного качества.

В конце недели у меня был гардероб, которому бы позавидовала сама Джоан Кроуфорд. К тому же у меня еще осталось шестьдесят долларов.

— Оставь это себе на свадебное платье.

Две недели спустя этот дорогой мне человек, который изменил всю мою жизнь, умер. Он оставил мне несколько костюмов — «высшего качества и по самым низким ценам», полку книг и около пятидесяти долларов. Когда я начала приходить на работу в тех замечательных костюмах, которые он мне купил, ко мне стали относиться с большим уважением.

* * *

Зима 1965 года положила начало моей карьере. «Кинетик», чувствуя во мне свое будущее, согласилось оплатить мне два курса по издательскому делу.

На первом я изучала основы издательского дела, общую информацию о контрактах, рекламе, плане работы, взаимоотношениях с книжными клубами, типографиями, книжными магазинами. Ничего сверхнового, но все применимо к моей работе.