Читаем Романтики, реформаторы, реакционеры. Русская консервативная мысль и политика в царствование Александра I полностью

Война стала вершиной, и следовательно, концом подъема движения романтических националистов и дворян-консерваторов. В Москве Ростопчин продолжал преследовать русских, сотрудничавших с французами, а также «мартинистов», реальных или вымышленных. Судя по всему, москвичи все больше разочаровывались в нем, обвиняя его в несчастьях 1812 года и возмущаясь недостаточной помощью правительства жертвам московского пожара. 30 августа 1814 года Ростопчин и Шишков были сняты со своих постов [Покровский 1914: 200; Мельгунов 1923: 227–231; Половцов 1896–1918, 17: 288–290; Шильдер 1897, 3: 259–260][333]. Отечественная война была позади, и царю больше не нужны были стойкие приверженцы консерватизма, враждебные его либеральным мечтаниям и мистическим религиозным чувствам. Став самым могущественным монархом Европы и повелителем ее судеб, он не нуждался больше в демагогах-ксенофобах и простодушных поборниках изоляции России.

Ростопчин, расстроенный этим и оскорбленный неблагодарностью своих соотечественников, оставался в России до 1815 года, пока наконец не уехал – в Париж. Там он отбросил свою франкофобию и снова превратился в утонченного гран-сеньора, который развлекал завсегдатаев салонов своими едкими остротами и купался в лучах славы как герой, который сжег Москву и одержал верх над Наполеоном[334]. В 1823 году он вернулся в Россию и в 1826-м умер в Москве.

Екатерина Павловна вышла замуж за короля Вюртемберга, поселилась в его владениях, где и умерла скоропостижно в конце 1819 года после внезапной болезни. Сергей Глинка жил долго – в бедности и относительной безвестности. С поражением Наполеона исчез смысл его деятельности как писателя, а его наивный идеалистический патриотизм, который некогда увлекал за собой соотечественников, стал терять свою ведущую роль, по мере того как в России обретал почву культурный национализм. Он продолжал издавать «Русский вестник» и пробовал себя в разных литературных жанрах. Но ему никогда больше не удавалось завладеть воображением публики, и Россия перестала читать его сочинения задолго до его смерти в 1847 году. Слава адмирала Шишкова также померкла, и он лишился прежнего влияния, но оставался в добром здравии и жил в столице, где его новое положение в Государственном совете и Российской академии, а также неизменная категоричность его высказываний внушали уверенность, что повторная отставка пылкого старца, подобно первой (в 1801–1812 годах), – явление временное. И правда, после десятилетней политической спячки адмирал Шишков и правда вновь займет высокий пост, чтобы вступить в последнюю битву с силами модерна.

Глава 6

Духовные основания Священного союза

Победа России над Наполеоном обозначила водораздел в эволюции консерватизма при Александре I в двух отношениях. Прежде всего, инициатива перешла от общества к государству, и поэтому наше основное внимание в данном исследовании переходит от салонов, литературных обществ, театра и прессы к миру двора и бюрократии. Общественное мнение по-прежнему играло определенную роль, но лишь в той мере, в какой его идеи разделялись влиятельными персонами, которым и будут посвящены последние главы. К тому же новые «консервативные» идеи, отчасти заимствованные у протестантов Германии и Англии и воплощенные в Священном союзе, были с политической точки зрения даже более двусмысленными, чем национализм Шишкова и Глинки, и являлись – в гораздо большей степени, чем романтический национализм или дворянский консерватизм – результатом прямого интеллектуального диалога с Западной Европой. Важно, однако, что этот послевоенный консерватизм являлся продолжением более раннего консервативного движения. Оба этих этапа не только были связаны интеллектуально или через конкретных лиц, но и цель оставалась прежней – очистить общество нравственно, не нарушая общей структуры государства. После победы консерваторы контролировали рычаги государственной власти и имели возможность попытаться воплотить свои идеи. (В данной главе не рассматриваются ни происхождение, ни последствия договора о Священном союзе, в ней в основном пойдет речь об идеологах Священного союза и их идеях.)

Перейти на страницу:

Все книги серии Современная западная русистика / Contemporary Western Rusistika

Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст
Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

В этой книге исследователи из США, Франции, Германии и Великобритании рассматривают ГУЛАГ как особый исторический и культурный феномен. Советская лагерная система предстает в большом разнообразии ее конкретных проявлений и сопоставляется с подобными системами разных стран и эпох – от Индии и Африки в XIX столетии до Германии и Северной Кореи в XX веке. Читатели смогут ознакомиться с историями заключенных и охранников, узнают, как была организована система распределения продовольствия, окунутся в визуальную историю лагерей и убедятся в том, что ГУЛАГ имеет не только глубокие исторические истоки и множественные типологические параллели, но и долгосрочные последствия. Помещая советскую лагерную систему в широкий исторический, географический и культурный контекст, авторы этой книги представляют русскому читателю новый, сторонний взгляд на множество социальных, юридических, нравственных и иных явлений советской жизни, тем самым открывая новые горизонты для осмысления истории XX века.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Коллектив авторов , Сборник статей

Альтернативные науки и научные теории / Зарубежная публицистика / Документальное
Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века
Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века

Технологическое отставание России ко второй половине XIX века стало очевидным: максимально наглядно это было продемонстрировано ходом и итогами Крымской войны. В поисках вариантов быстрой модернизации оружейной промышленности – и армии в целом – власти империи обратились ко многим производителям современных образцов пехотного оружия, но ключевую роль в обновлении российской военной сферы сыграло сотрудничество с американскими производителями. Книга Джозефа Брэдли повествует о трудных, не всегда успешных, но в конечном счете продуктивных взаимоотношениях американских и российских оружейников и исторической роли, которую сыграло это партнерство.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Джозеф Брэдли

Публицистика / Документальное

Похожие книги

Опровержение
Опровержение

Почему сочинения Владимира Мединского издаются огромными тиражами и рекламируются с невиданным размахом? За что его прозвали «соловьем путинского агитпропа», «кремлевским Геббельсом» и «Виктором Суворовым наоборот»? Объясняется ли успех его трилогии «Мифы о России» и бестселлера «Война. Мифы СССР» талантом автора — или административным ресурсом «партии власти»?Справедливы ли обвинения в незнании истории и передергивании фактов, беззастенчивых манипуляциях, «шулерстве» и «промывании мозгов»? Оспаривая методы Мединского, эта книга не просто ловит автора на многочисленных ошибках и подтасовках, но на примере его сочинений показывает, во что вырождаются благие намерения, как история подменяется пропагандой, а патриотизм — «расшибанием лба» из общеизвестной пословицы.

Андрей Михайлович Буровский , Андрей Раев , Вадим Викторович Долгов , Коллектив авторов , Сергей Кремлёв , Юрий Аркадьевич Нерсесов , Юрий Нерсесов

Публицистика / Документальное
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика