Романтики, реформаторы, реакционеры. Русская консервативная мысль и политика в царствование Александра I

Шишков изложил эти взгляды в меморандуме, представленном царю. Россия достигла своих главных целей, писал он: мощь Франции сокрушена, немецкий буфер восстановлен, и тем самым безопасность России обеспечена. Вторжение во Францию с целью устранить Наполеона может потребовать огромных затрат, привести к примирению французов с их императором и закончиться так же плачевно, как наполеоновский поход в Россию, и это, чего доброго, приведет к возрождению его империи. Было бы лучше, если бы вместо этого союзная армия при участии небольшого русского контингента контролировала французскую границу и убедила народ, что в его интересах скинуть Наполеона, так как с его имперскими амбициями покончено, а на территорию Франции союзники не претендуют. Александр сказал Шишкову, что он частично согласен с положениями меморандума, но не намерен следовать его рекомендациям [Шишков 1870,1:303–309]. Однако позицию Шишкова разделяли многие, – в частности, в штабе союзников во Франкфурте велась горячая дискуссия именно по этому вопросу. Александр I и прусские «патриоты» (Штейн, Блюхер, Гнейзенау) смело смотрели в будущее и вынашивали дерзкие планы коренной перестройки европейской политики в ходе войны. В то же время Меттерних и монархи Австрии и Пруссии, преследуемые памятью о 1792 годе (когда армия революционной Франции наголову разбила мощные силы вторгшихся на ее территорию государств), разделяли страхи Шишкова, предпочитая действовать осторожно и восстановить баланс сил. В конце концов, когда Наполеон не поддержал пробные шаги Меттерниха к проведению мирных переговоров, война продолжилась.

Становилось ясно, что поражение Наполеона неизбежно, и у Шишкова появился более дерзкий план: стереть все следы Просвещения. Россия сможет заявить о полной победе, только если повернет вспять «не столько естественные, сколько нравственные перемены», спровоцированные французами.

Надобно дух и огонь революции потушить, чтоб ни искры его не осталось; надобно возвратить прежнее достоинство царям и народам; надобно лжеучение французских демонов сжечь на костре в Париже, там, где оно родилось; а без того дело будет не докончено и слава не совершенная[323].

Таким образом, Шишков испытывал два противоположных побуждения. Инстинкт самосохранения, обострившийся из-за страхов 1812–1813 годов, заставлял его скептически относиться к ведению войны ради немцев, которых (за исключением пруссаков) он считал ненадежными союзниками. С другой стороны, военная победа была почти несомненна, и он был преисполнен намерения вырвать ростки Просвещения с корнем из их родной французской почвы.

Столь же пылкий патриот, как и Глинка, Шишков был менее мелодраматичен. Для Глинки – по крайней мере в ретроспективе – Наполеон был трагическим героем; Шишков ненавидел его как агрессора и узурпатора трона. Подобно Глинке он верил, что на их веку сбылись библейские пророчества, но не разделял ни его видения войны как величественного и судьбоносного события, ни его надежды на то, что проявленная крестьянами доблесть будет вознаграждена изменением их положения. Шишков считал, что война доказала жизнеспособность старого режима. Как и другие консерваторы, он недооценивал роль народа в войне и объяснял победу русских помощью Всевышнего и сплоченностью русского общества. Соглашаясь с Ростопчиным, он не видел связи между военной победой и реформами общества и, как только поражение Наполеона в России стало очевидным, был не меньше московского губернатора заинтересован в том, чтобы крестьяне-ополченцы были разоружены и память о «народной» войне канула в Лету [Шишков 1870,1: 239, 252–257, 270, 284][324].

Нежелание связывать победу с проведением социальных реформ хорошо иллюстрирует один из эпизодов 1814 года. 30 августа (в день именин Александра) царь нередко выступал с важными обращениями к народу, и по возвращении в Санкт-Петербург он пожелал выразить благодарность своим подданным. По этому случаю Шишков составил черновик обращения, в котором все, кто отдавал свои силы в этой войне, были упомянуты в порядке, соответствующем их заслугам. Согласно представленному Шишковым проекту документа, прежде всего царь заявлял, что следует каждое Рождество благодарить Бога. Во-вторых, всем священникам полагалось получить памятные кресты. Затем Александр должен был объявить, что дворяне, военные и некоторые купцы получат медали, и при этом призвать дворян к более добродетельной жизни и большей заботе о своих крепостных. В конце обращения царь высказывал пожелание: «Крестьяне, верный наш народ, да получит мзду свою от Бога» [Шишков 1870,1: 306], и объявлял, что в связи с возросшей в военное время численностью армии год или два не будет рекрутского набора. Говоря об отношениях между дворянами и их крепостными, документ Шишкова гласил: