Романтики, реформаторы, реакционеры. Русская консервативная мысль и политика в царствование Александра I

Опасения Стурдзы подтвердились: революция распространилась на Италию. Только теперь, когда восстание в Неаполе стало непосредственно угрожать ее интересам, Вена начала действовать. Русское правительство приняло решение участвовать в конгрессе в Троппау и обратилось к Стурдзе за советом[457]. Тон высказывания Стурдзы по этому поводу носил, как обычно, мрачно-религиозный оттенок (свойственный, судя по всему, и настроению Александра I):

Все складывается так, что заставляет трепетать самого бесстрашного наблюдателя, поскольку совокупность такого количества бедствий, вызванных не иначе как неистовством адских сил, является в то же время, следует признать, наказанием свыше[458].

Стурдза сомневался, можно ли будет в Троппау остановить повсеместное распространение «беспорядка» без божественного вмешательства. Он обвинял союзников в вялой реакции на Испанскую революцию, свидетельствующей об их равнодушии, и считал, что Александр должен либо возглавить все действия в отношении Неаполя, либо отказаться от прямого участия России в интервенции. Наиболее вероятным сценарием Стурдза считал вооруженное вторжение в Королевство обеих Сицилий. Он побуждал императора рассмотреть возможность установления там эффективного механизма правления, пусть даже с участием парламента, но не допускать восстановления прежней неустойчивой власти, которая быстро подчинится Австрии. Такая политика обуздает бунтовщиков, предотвратит будущие революции и продемонстрирует единство членов альянса[459].

Еще до того, как к нему прибыл этот меморандум, Каподистрия отправил Стурдзе запрос, дошедший до адресата в ночь с 9 на 10 октября 1820 года. В нем император затрагивал серьезные политические и нравственные проблемы, порожденные возникшим европейским кризисом, и задавал вопрос, как можно было бы применить для их решения идеи договора о Священном союзе. Впоследствии Стурдза вспоминал, каких усилий ему стоило, сочиняя ответ, сделать свои предложения как можно более конкретными и практическими. Его целью было, писал он, доказать, что союз не оторван от реальности и может действовать в настоящем, «не привнося, как нас в том обвиняют, поэзию в область политики»[460]. Все его предложения совершенно реалистичны, утверждал Стурдза, – лишь бы правительства добросовестно постарались им следовать. В своем меморандуме он отметил, что неспособность держав даже занять рекомендованную им твердую позицию по отношению к Королевству обеих Сицилий заставляет сомневаться в их намерении согласованно действовать для «общей реорганизации общественных и политических структур в соответствии с Божьим законом»[461]. Тем не менее он набросал проект будущей Европы, управляемой согласно принципам Священного союза. Но для осуществления проекта необходимо было выполнить предварительные условия: во-первых, монархам, подписавшим договор Священного союза ради политической выгоды, волей-неволей пришлось бы теперь поддержать его даже без искренней убежденности, и во-вторых, предложенные им меры должны были вступить в силу одновременно по всей Европе.

Для начала Стурдза остановился на внутренних преобразованиях. Всякая критика официальной церкви должна быть запрещена, и государству следует прекратить вмешательство в дела церкви, которая станет посредником между властью и народом, так что единство общества будет поддерживаться священником, а не полицейским. Как только будет обеспечена квазитеократическая монополия церкви в духовных вопросах, политику можно будет реорганизовать в соответствии с конституционными принципами, хотя таких терминов, как народовластие, Стурдза избегал. При этом политические высказывания будут регулироваться только законом, предусматривающим последующее судебное преследование авторов, тогда как контроль над высказываниями религиозными будет гораздо строже, они будут подвергаться предварительной цензуре. (Эту комбинацию двух систем он предлагал ранее в «Обзоре событий 1819 года».) Поскольку законность монархии и законность собственности имеют под собой одни и те же основания, остается незыблемым «принцип свободного и регулярного совместного обсуждения дел монархами и доверительными собственниками, представляющими не народную власть, которой не существует, а народное достояние»[462]. Правителям следует созывать такие собрания согласно национальным традициям и не изменять фундаментальных законов общества без обсуждения. Законы эти, поспешил добавить Стурдза, установлены не людьми, а Богом. При этом он ставил «просвещенный абсолютизм» с ног на голову: вместо того чтобы предоставить религиозную и интеллектуальную свободу обществу, чья жизнь регламентирована «регулярным» государством, он предпочел предоставить обществу право управлять своей жизнью, если оно подчиняется регламенту церкви.