Романы Ильфа и Петрова

Вечерний звон, вечерний звон, / Как много дум наводит он. — Из стихотворения И. И. Козлова "Вечерний звон" (перевод "Those evening bells" Т. Мура), положенного на музыку рядом композиторов. Наиболее известен романс Алябьева (1830). Темп его не быстрый, как в бендеровской версии, а задумчиво-меланхолический, соответствующий словам.

39//12

Адмиральский костюм Воробьянинова покрылся разноцветными винными яблоками, а на костюме Остапа они расплылись в одно большое радужное яблоко. — Образ "винных яблок" идет от Гоголя: "Иван Яковлевич, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный... Фрак у Ивана Яковлевича... был пегий, то есть он был черный, но весь в коричнево-желтых и серых яблоках" [Нос].

39//13

...Ипполиту Матвеевичу приснился сон. — Сон Воробьянинова — многослойная и искусная "конденсация" (термин Фрейда)¹фигур и мотивов из его прошлого, настоящего и будущего.

Ему снилось, что он в адмиральском костюме стоял на балконе своего старгородского дома и знал, что стоящая внизу толпа ждет от него чего-то. — Здесь явны отголоски как предвоенного 1913 г., когда Воробьянинов "сидел на балконе своего особняка... глядя на полыхающий фейерверк с горящим в центре императорским гербом" [Прошлое регистратора загса, исключенная глава ДС], так и финальной сцены на " Скрябине ", где толпа на палубе ждала освещения транспаранта, в то время как его создатели Остап и Ипполит Матвеевич, стоя на капитанском мостике, "смотрели на собравшихся сверху" [ДС 33]. Эта мизансцена повторится несколькими абзацами ниже в настоящей главе: "Оправившийся от морской болезни предводитель красовался на носу, возле колокола...", глядя вниз на толпу встречающих. Поза Воробьянинова напоминает также тот момент в его мечтах, где он стоит на открытой задней площадке "поезда, приближающегося к Сен-Готарду" [ДС 21]. "Адмиральский костюм" (экипировка, купленная Остапом для Ипполита Матвеевича) перекликается с мотивом "Титаника", с которого начинались странствия Воробьянинова [см. ДС 4//9].

Большой подъемный кран опустил к его ногам свинью в черных яблочках. — Подъемный кран как таковой в романе не появляется, но в волжских главах фигурируют вещи одного с ним ряда: портовое оборудование, погрузка пароходов, "процедура опускания гидравлического пресса в трюм" [ДС 31], "землечерпательный караван" [ДС 32]. Свинья — одновременно копилка, т. е. метафора-метонимия сокровищ, и отражение "дивного серого в яблоках костюма" Бендера. Из ассоциаций второго порядка упомянем свинью как хрестоматийный атрибут "гоголевской" провинции, которой так много в ДС.

Пришел дворник Тихон в пиджачном костюме и, ухватив свинью за задние ноги, сказал: — Эх, туды его в качель! Разве "Нимфа" кисть дает! — Тихон контаминирован с Безенчуком, а также, возможно, и с Кислярским (" пиджачный костюм "). Поскольку Безенчук в свое время хоронил тещу Ипполита Матвеевича [ДС 2], то не исключено, что свинья в какой-то мере и субститут Клавдии Ивановны (в известном смысле "подложившей свинью" Ипполиту Матвеевичу). Кольцеобразное возвращение образа тещи было бы естественно в конце романа (ср. повтор образа графини в финале "Пиковой дамы", с которой у ДС есть сюжетное сходство. Отметим, что ведь и дворник Тихон, вновь здесь возникающий, возвращает нас к началу). С другой стороны, поскольку свинья "в яблочках" репрезентирует, среди прочего, Бендера, утаскивание ее гробовщиком может рассматриваться как предвестие смерти воробьяниновского компаньона. Не исключено, наконец, что свинья символизирует и обманный последний стул (ср. ниже ее вскрытие).