Романы Ильфа и Петрова

Умрешь — сожгут в один момент,
На урне — имя. Очень мило.
Никто не стащит монумент
С твоей покинутой могилы.
Никто не откопает труп,
Чтоб саван снять с твоей особы
И "честно заработать рупь"
За цинк от сломанного гроба.
Но вновь меня терзает страх!
Не все достаточно культурны,
И, может, кто-нибудь мой прах
Нахально вытряхнет из урны.
Он улетучится, как дым,
Из угасающей печурки,
А урну с именем моим
Поставят в угол... под окурки!

[псевдоним — Буби; Бе 1928]

5. Подземное царство

5//1

...Молодецкую харю с севастопольскими полубаками. — В ДС 8 говорится о "николаевских полубакенбардах" на лице Сашхен, супруги Альхена. Речь идет о моде на короткие, косо подрубленные бакенбарды, которые можно видеть как на портретах самого Николая I, так и на фотографиях офицеров — защитников Севастополя (в том числе молодого Льва Толстого). Офицерские полубаки ассоциируются с нагловатостью у Бунина [Новая дорога, гл. 1]. В романе В. Каверина "Исполнение желаний" (1935) наглый аферист и хищник Нево-рожин — достойная параллель к Корейко — носит "баки, подстриженные углом" [1.5.2].

5//2

...Скоробогачи... в шубках, подбитых узорным мехом "лира". — Подобная шуба упоминается в "Пушторге" И. Сельвинского: Я в шубе на точно подобранных лирах... / Увижу лирический беспорядок, с происхождения под строкой: ",,Лира“ — название зверя" [VI. 38; по изд.: Госиздат, 1929]. Иное объяснение дает Е. М. Сахарова: "Подстежка на суконных мужских шубах — черный натуральный мех с узором в виде маленьких белых лир" [Комм.-ЗТ, 472]. Первый источник ввиду своего если не прямо авторского, то по крайней мере подконтрольного автору происхождения, видимо, более достоверен. Впрочем, вопрос остается открытым.

5//3

Слово "гражданин" начинало теснить привычное слово "товарищ"... — Примета начала нэпа: "Слово „товарищ" исчезло из обихода, его оставили для высших сфер и для парадных случаев. Бывшим „товарищам" дали белый хлеб, но за это их разжаловали в „граждан". Нищенка на углу Столешникова переулка, оперируя, как вывеской, гнойным младенцем, вопила: „гражданинчик, явите милость!.."" [Эренбург, Рвач: Глава о фраках]. "Если толкают, говорят: — Извиняюсь, гражданин. "Товарищ", видимо, исчез из обращения. Но неужели с „товариществом" исчезло и хамство?" [Шульгин, Три столицы, 82]. Горы разного товарищу / Гордо смотрят из витрин. / Вместо старого "товарища" / Входит в моду "господин" [В. Лебедев-Кумач, Тоже "сменавех", Кр 1922; цит. покн.: Стыкалин, Кременская, Советская сатирическая печать].

5//4

Над городом стоял крик лихачей, и в большом доме Наркоминдела портной Журкевич день и ночь строчил фраки для отбывающих за границу советских дипломатов. — Оживление дипломатической и внешнеторговой деятельности в 1921-1922 отражено в "Рваче" И. Оренбурга, где герои лихорадочно ищут назначений в заграничные полпредства и миссии. Там же читаем о возрождении фрака: