Романы Ильфа и Петрова

Конфронтация коня и трактора: "Останавливаются, как вкопанные, пугливые деревенские лошаденки. Они расширенными от ужаса глазами всматриваются в надвигающееся им навстречу невиданное чудовище и вдруг со всех ног кидаются в канаву" [А. Гарри, Дорогу автомобилю // А. Гарри, Паника на Олимпе]. В среднеазиатском, "турксибском" варианте роль лошади отдается верблюду, глядящему на поезд, нюхающему рельсы и т. п. [кадры из фильма "Турксиб", КН 32.1929]. Смена лошади стальным конем: "Ленинский завет — пересесть с убогой крестьянской клячи на лошадь машинной индустрии — осуществляется"; "Вы помните толстовского Холстомера? Его вытесняет Форд" [Пж 18.1930; А. Зорич, Русская душа // А. Зорич, Рассказы]. Сравнение живого и стального коня, с предпочтением второму: "Вы восхищаетесь Холстомером — меня не меньше восхищает Фордзон, великолепное создание ума и рук человека. Он в один день вспахивает поле, на котором целую неделю топтались бы, обливаясь поэтическим потом, эти ваши милые брюхатые лошаденки старой России! Я нахожу такую же волнующую прелесть в шуме мотора, какую вы испытываете, слушая, как ржет жеребенок в ночном" [Зорич, там же].

6//3

Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения! — Вопрос о том, что такое автомобиль — роскошь или предмет первой необходимости, — дебатировался еще до революции: "Автомобиль все еще составляет до известной степени предмет роскоши", — пишет инженер И. Юровский в "Ниве" [Предшественники современного автомобиля, Ни 10.1912].

Вполне естественно, что вопрос этот всплыл и в советскую эпоху. Ряд критиков утверждал, что автомобиль — буржуазный экипаж, ненужный трудовому народу. Перевес, однако, получает мнение, что "из предмета роскоши, которым автомобиль был еще 10-15 лет назад, он теперь начинает превращаться в предмет первой необходимости" [Безбожник у станка 11.1926; цит. по: Брикер, Пародия и речь повествователя...]. Один из активных пропагандистов автодела Н. Осинский заявляет: "Наша задача — за 10-15 лет посадить на автомашину каждого рабочего и крестьянина СССР". Критикуя крестьянство, которое "боится большого налога на автомобиль как на роскошь", он выдвигает лозунг "Автомобиль для всех" [Автомобилизация СССР]. Эти идеи разделяет и А. Гарри: "Автомобиль в нашей стране становится предметом широкого потребления, острейшая потребность в нем ощущается так же сильно, как, например, потребность в обуви, в готовых костюмах, в пуговицах, ложках или подтяжках" [Паника на Олимпе].

Что касается самой фразы "Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения!", то ее образцом послужила, видимо, известная реклама парикмахерских: "Одеколон — не роскошь, а гигиена". В фельетоне Ильфа и Петрова "Пытка роскошью" (1932) говорится о подмосковной парикмахерской, на которой висит "обыкновенный клич: „Одеколон — не роскошь, а гигиеническое средство**". В одном из рассказов об эпохе нэпа приводится вывеска: "Культурная парикмахерская. Употребляйте одэколонь. Одэколонь не роскочь, а гигиена" [Н. Е. Русский, Янтарное ожерелье, Возрождение, 53.1956: 60]; то же — в ИЗК, 275.

Применение этой парикмахерской формулы к автомобилю уже наметилось в разговорном юморе эпохи ЗТ: "„Автомобиль — не роскошь, а гигиена**, — говорил нам чебоксарский парикмахер" [Л. Кассиль, Розыгрыш скоростей, КН 17.1930]. В задорно-шутливом контексте, с вероятной ориентацией на одеколонную рекламу, звучит этот штамп в речи энтузиаста автодела: "Автомобиль в реконструктивный период не роскошь, а необходимость" [К. Клосс, Школа шоферов, ТД 04.1930]. Употреблялась эта формула и в серьезном тоне — например, в "Правде", среди рабочих корреспонденций на бытовые темы: "Удобства не роскошь, а необходимость" [Пр 27.12.29; указал К. В. Душен ко].

6//4