Романы Ильфа и Петрова

Первая фабрика-кухня, оснащенная новейшим заграничным оборудованием, открылась под эгидой Нарпита в 1925 в Иваново-Вознесенске, вторая — в 1927 в Нижнем Новгороде, третья — на Днепрострое; крупные фабрики-кухни строились в Москве (1929), Туле, Сталинграде, Свердловске и ряде других городов. Фабрики-кухни рассматривались как важное революционное преобразование, освобождающее женщину от домашнего хозяйства ("бомбы старого быта", по выражению наркома Н. Семашко). Как и новый календарь [см. выше, примечание 20], новая организация питания вводилась под аккомпанемент нападок на традиционные его формы, на "домашний очаг и дымящийся суп" (ср. "Зависть" Олеши). В печати превозносятся лукуллово изобилие и дешевизна, большая пропускная способность и эффективность производственных процессов фабрик-кухонь; отмечаются свет, чистота, удобство, обилие новейшей техники, придающие фабрикам-кухням сходство одновременно с лабораторией и заводом [КН 25.1927; Ог 03.06.28; Б. Микулина, Три кухни, Ог 30.11.29; Ник. Ассанов, 24.000 (очерк), КН 50.1929, и др.]. На фото "Огонька" — зал фабрики-кухни, открытой в Москве к 12-летию Октября: просторная, полукругом идущая галерея конструктивистского стиля с окнами во всю ее длину и высоту, с четырехгранными колоннами, с красивыми современными светильниками. За мраморными столиками с цветами непринужденно расположились на стильных стульях сотни обедающих в пролетарских кепках, косынках, пальто [Ог 30.11.29]. На фото фабрики-кухни в Орехово-Зуеве в 1932 рабочие, тоже в пальто и кепках, сидят по четверо за каждым столиком, под портретами Маркса и Ленина [Posner, U.R.S.S.]. Иностранный наблюдатель отмечает, что, несмотря на неказистую обстановку и оглушительную радиотрубу, едоки фабрики-кухни имеют уверенный, победительный вид [Farson, Seeing Red, 32-33]. Встречается, впрочем, и резкая критика: "Я бываю на фабрике-кухне, и меня тошнит от одного вида гнусного ядева" [Гладков, Энергия, 375].

В связи с обществом друзей кремации см. ЗТ 4//9 со сноской 4. Такое добровольное общество существовало, председателем его был С. С. Войт. Был целый ряд добровольных обществ под председательством известных партийно-государственных деятелей и ученых: общества "друзей Доброхима", "друзей детей", "добровольноегинекологическое" (А. П. Губарев), "друзей радио" (А. М. Любович), "по борьбе с алкоголизмом" (Ю. Ларин), "друзей советской кинематографии" (Я. Э. Рудзутак), "безбожников" (Е. Ярославский), "Долой неграмотность" (М. И.Калинин) и другие [информация из Чу 10.1929]. В одной юмористической подборке тех лет приводится подлинный или пародийный плакат "Записывайся в Общество любителей сожжения в крематориях" [Цен снижение на огненное погребение, См 07.1928].

...Большие советские перелеты — показательные полеты, совершавшиеся в 1925-1930 между городами СССР (например, "звездный перелет" Ленинград — Москва, перелет Киев — Чернигов — Брянск — Калуга — Москва и др.) и из Союза в другие страны (Москва — Париж, Пекин ["от Кремлевской стены до Китайской стены"], Ангора [Анкара], Тегеран и др.). Спонсорами этих мероприятий, вызывавших немалый энтузиазм в СССР и интерес на Западе (и вносивших элемент "разрядки" avant la lettre в напряженные международные отношения тех лет, в том числе и с теми странами, которые считались ярыми врагами СССР, как Англия или Польша), были Добролет и Осоавиахим. В перелетах использовались новейшие советские машины, как, например, АНТ-9 — акроним А. Н. Туполева, уже тогда известного авиаконструктора. "В ряде государств Запада эти машины демонстрируются как одно из крупнейших достижений нашего авиационного строительства, идущего уже нога в ногу с мировыми достижениями авиатехники" [В. Зарзар, Крылья социализма, Ог 23.06.29]. Знаменитый журналист М. Кольцов, участвовавший во многих перелетах, увлекательно рассказал о них в цикле очерков "Хочу летать".