Романы Ильфа и Петрова

"Самым ярким из крайних правых был В. М. Пуришкевич, один из наиболее известных всероссийскому населению членов Думы. Эту популярность он приобрел главным образом всевозможными репликами с места и другими выходками, иногда остроумными, а подчас грубыми и неприличными, за которые он получал выговор со стороны председателя или изгонялся вотумом Думы на определенное число заседаний. Такое наказание постигло его, например, когда он, желая обвинить оппозиционного оратора в подкупности, подбежал во время его речи к кафедре, бросил на нее несколько серебряных рублей и крикнул: „На, заткнись!“... Однажды, когда трудовик Суханов, человек с длинной черной бородой и такими же космами волос, ниспадавших на плечи, похожий на какого-то старообрядческого начетчика, поднялся на трибуну и медленно собирался начать свою речь, Пуришкевич крикнул ему: „А ты бы, брат, лучше подстригся". Это неуместное, но меткое замечание вызвало громкий хохот среди депутатов, а бедного оратора привело в полное смущение, так что речь его совершенно пропала... Его речи в Думе, часто остроумные, были столь густо окрашены черносотенством, что на объективно мыслящего слушателя производили отталкивающее впечатление. А между тем в частных разговорах он щеголял обширной начитанностью и быстрым умом, так что я охотно вступал с ним в собеседование" [Новиков, От Москвы до Нью-Йорка, 180, 183-184; цитата собрана из разных мест текста].

Эстрадные сатирики выводили Пуришкевича в своих обозрениях [см., в частности: Ярон, О любимом жанре, 50]. Неконвенциональное поведение В. Пуришкевича настолько шокировало многих современников, что они склонны были ставить его вне серьезной политики: так, П. Н. Милюков назвал его "трагическим клоуном" Думы, а граф С. Ю. Витте писал о "политических хулиганах вроде Дубровина, Пуришкевича и прочей братии" [Милюков, Воспоминания, т. 1: 428; Витте, Воспоминания, т. 2: 291]. Тем не менее, многие выступления Пуришкевича в Думе получили широкий отклик и вошли в историю (например, его речь против Распутина 2 декабря 1916, где он призывал министров броситься в ноги царю, умоляя его, ради спасения России, отстранить темного мужика от управления государством), а после убийства Распутина он приобрел в обществе ореол героя и патриота. Эту репутацию В. Пуришкевич подтвердил в годы войны, работая в Красном Кресте, организовав на свои средства санитарный отряд и поезд. После революции находился в стане генерала А. И. Деникина, издавал в Ростове журнал "Благовест". Шульгин отдает должное Пуришкевичу как одной из ярких фигур эпохи: "Несомненно, что в истории России не забудется имя этого заблуждавшегося и мятущегося, страстного политического деятеля последних бурных и трагических годов крушения империи" [Годы, 112].

"Крайний правый" — постоянный эпитет Пуришкевича в политической терминологии эпохи. "Пуришкевич, известный enfant terrible крайней правой", — характеризует его князь С. Волконский. "В буфете у стойки закусывает селедкой Пуришкевич, который принадлежит к крайним правым", — говорится в пародии на фельетон, состоящий из избитых истин и штампов [Волконский, Мои воспоминания, 78; Тэффи, Карьера Сципиона Африканского]. Другой признак Пуришкевича — лысина — упоминается в первом романе [см. ДС 36//14].