Романы Ильфа и Петрова

Не инженер ты — хам, мерзавец, сволочь, / ползучий гад и сутенер притом! — Стих или два, составленные из ругательств, — древний риторический прием: ...стать вором, / Жгутом, сквалыгой, богомерзкой сволочью... [Аристофан, Богатство, 37 и др.]; Так! Это он! Злодей! Бездельник! Изверг! [командор — Дон Жуану, ДЖ, ч. 1]; Бессовестный! Срамник! Безбожник! Вор! [ЦФ 3]; Je ne vois rien en vous qiTun lache, un imposteur, / Un traitre, un scelerat, un perfide, un menteur, / Un fou dont les acces vont jusqu’a jusqu’a la furie, / Et d’un tronc fort illustre une branche pourrie... [Буало, сатира V]; Мошенник, негодяй, бездельник, плут, дурак! [Ростан, Сирано де Бержерак, сцена дуэли; пер. Т. Щепкиной-Куперник]. С другой стороны, ср. в поэзии и риторике формулу " я/ты/ он — не А, а Б": Ты не чеченец — ты старуха [Пушкин, Тазит]; Кет, я не царь! я волк! я пес смердящий! [СИ 1]; Ты был не царь, а лицедей [Тютчев, Эпитафия Николаю I, опубл. в 1922] и др. Прозаические параллели: в "Самоубийце" Н. Эрдмана герой, во многом похожий на Лоханкина, ругает автора самоучителя музыки: "Художник звука... Не художник ты, Теодор, а подлец.. Сволочь ты со своей пуповиной!" [д. 2, явл. 1]; в фельетоне М. Булгакова, как и в ЗТ, муж говорит любовнику жены: "Ты сволочь, а не начальник отделения!" [По телефону (1924), Ранняя неизвестная проза].

Он мне посмел сказать, что это глупо! — Формы "сметь", "смел", "посмел" могут считаться характерным элементом трагедийной риторики. Ср.: Как! отравить отца! и смел ты сыну... / Иван! держи его. И смел ты мне... / ..Жид мне смел / Что предложить [СР]; ср. также примеры к следующему ямбу Лоханкина. Трагедийным штампом является 3-е лицо вместо 2-го в негодующих восклицаниях. Ср. у А. К. Толстого: Он говорит о смерти! Боже правый! / О смерти он дерзает говорить... / Он богохульствует! [Донна Анна в разговоре с Дон Жуаном, ДЖ]. Пародии на этот стиль находим у Островского в диалоге актера Несчастливцева с купцом Восмибратовым: "Несчастливцев (Буланову): Что он говорит?.. Что он смеет говорить?.. Боже великий! И он жив еще? Я еще не убил его?.. Восмибратов: Что вам угодно?.. Несчастливцев: Что мне угодно? Он спрашивает, что мне угодно, а! Ха, ха, ха! Он еще разговаривает!" и т. д. [Лес]; у Чехова: "Я ему нравлюсь! Он смеет говорить, что я ему нравлюсь!" [Медведь].

Он, он жену укравший у меня! — Повтор односложного местоимения нередок в тех позициях, где в пятистопном ямбе поощряются спондеи, т. е. в начале стиха и после цезуры. Ср.: Я, я за все один отвечу Богу [БГ]; Вот, вот злодей! — раздался общий вопль [БГ]; Я... я шутил. Я деньги вам принес [СР]; Едва умру, он, он! сойдет сюда... [СР]. Выражение крайней степени аффекта с помощью "он, он!" или "ты, ты!" типично для трагедий : ...Ты, ты мне смел! / Ты мог отцу такое слово молвить! [СР]; Ты смеешь мне в глаза — злодей! — Ты — ты... [СИ 5].

ЗТ 21. Як вам пришел навеки поселиться... — Фраза перекликается с теми лирическими зачинами, где поэт объявляет кому-либо о своем явлении: Я пришел к тебе с приветом... [Фет]; Я пришел к тебе с открытою душою [Надсон]; Я пришла сюда, бездельница и Я пришла тебя сменить, сестра... [Ахматова]; Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце [Бальмонт] и т. п. См. также ЗТ 21//3 (слова Павла Петровича из "Отцов и детей").

...Надеюсь я найти у вас приют. — Метрико-синтаксическая конструкция первого полустишия нередка: Родился я под небом полунощным [БГ]; Обдумал я, готовил миру чудо [БГ]; Родился я с любовию к искусству [МС]; Поставил я подножием искусству [МС]; Увидел я, что с ними грех и знаться [КГ]; Надеюсь я. На берег наш сегодня... [РУ] идр.