Романы Ильфа и Петрова

"Ничем он [Тишин] не занимался и в опросных листах отелей в рубриках "профессия" гордо ставил „интеллигент"" [гл. 5] — "Сам Васисуалий никогда и нигде не служил. Служба помешала бы ему думать о значении русской интеллигенции, к каковой социальной прослойке он причислял и себя".

"Разве можно читать Ницше и Шопенгауэра, когда младенец пищит рядом?" [Тишин, там же] — "Да и мог ли он [Лоханкин] думать о мелочах быта... когда не было еще точно уяснено все многообразное значение русской интеллигенции?"

"[Тишин] ...любил высказывать свое преклонение перед „сермяжной Русью" и противопоставлять тупой и сытой Европе ее „смиренную наготу"" [там же] — "А может быть... устами простого мужика Митрича говорит великая сермяжная правда".

"[Тишин] вздумал ввиду отсутствия Бога, а также легкомысленного поведения своей новой невесты покончить с собой, для чего ежедневно принимал на глазах у сей, впрочем далеко не пугливой особы, английскую соль, выдавая ее за цианистый калий и требуя клятв верности" [гл. 10] — ср. симуляцию голодовки Лоханкиным ради удержания Варвары.

"В Африке [Алексей Спиридонович, мобилизованный во французский Иностранный легион] исправлял дороги, чистил чьи-то сапоги, ловил негров, усмирял арабов, а проделывая все это, томился над загадкой — где же жертвенность, Христос и святая София?" [гл. 17] — "И покуда его пороли... Васисуалий Андреевич сосредоточенно думал о значении русской интеллигенции..."

"Дайте мне муку крестную" [Тишин, гл. 23] — "Может, именно в этом искупление, очищение, великая жертва..."

Столь близкое сходство двух героев подтверждает в образе Лоханкина роль элементов классического интеллигента дореволюционной формации — ведь только этот тип мог иметь в виду автор "Хуренито". К тому времени он уже вполне выкристаллизовался, "отцвел" и стал законным объектом сатирической стереотипизации.

Ближайшим литературным родичем Васисуалия является безработный интеллигент Экипажев из водевиля В. Катаева "Миллион терзаний" (1930), лишний раз показывающий, что мишенью иронии в кругу Катаева, Ильфа и Петрова был не новейший, а архетипический интеллигент; не актуальное (и опасное для власти) явление, а маска из гардероба истории, скрывающая под собой полное ничтожество. Фразеология Экипажева во многом совпадает с лоханкинской: "русский либерализм", "идеалы", "принципы", "мученичество за идею", "служить бы рад, прислуживаться тошно", "вот до чего довели бедную русскую интеллигенцию", "Радищев, декабристы, октябристы, Пушкин, Лермонтов, Жуковский" и т. п. Несмотря на эти декларации, Экипажев совершенный невежда: путает на портретах В. Белинского с Ф. Дзержинским, Ф. Энгельса с А. Помяловским, не знает ничего о А. Блоке и т. п. Как и герой ЗТ, этот персонаж живет в коммунальной квартире, держит у себя на полке энциклопедию Брокгауза-Ефрона и "поддерживает себя материально" сдачей комнаты.

Со словами "Сам Васисуалий никогда и нигде не служил" можно сопоставить — помимо цитаты "Ничем он не занимался" из пятой главы "Хулио Хуренито" (см. выше) — фразу в рассказе С. Гехта "Полет за 15 рублей", также имеющую в виду довольно жалкого и смешного персонажа: "Сам он нигде и никогда не получал жалованья" [ТД 01.1928].