Романы Ильфа и Петрова

Цитаделью рутины считались государственные театры оперы и балета (ГОТОБы), и в первую очередь все тот же Большой театр ². "Большой Академический театр похож на шарманку с одной песенкой, — говорил в 1928 Луначарский, — но субсидию ему мы даем". В фельетоне "Нюрнбергские мастера пения. В Большом театре" (1929) Е. Петров приводит высказывания рядовых граждан о том, что Большой театр следует закрыть и уж во всяком случае не надо посещать. В 1929-1930, в связи с мобилизацией искусств на выполнение задач пятилетки, от ГОТОБов стали требовать перестройки в духе "реконструктивного периода": большей связи с рабочей массой, привлечение "молодняка" и, конечно, освоения современного репертуара. Большой театр защищался как мог, указывая, что готовится ряд новых спектаклей: "Нос" Шостаковича, "Новости дня" Хиндемита, "Стальной скок" Прокофьева (балетная сюита, 1928), балет "Футболист" В. Оранского и др., что театр отчитывается в своей работе на ткацких фабриках и в трамвайных парках. Ставились новые оперы на идеологически созвучные классические сюжеты, как "Тупейный художник" Шишова. Длительным оказался, однако, лишь успех балета "Красный мак" (композитор Глиэр, либретто Курилко, постановщик Лащилин; см. ДС 18//2; ЗТ 7//6). Единогласно признанный "тем, что надо", он вызвал некоторое потепление отношения к ГАБТ и укрепил положение театра в глазах руководства.

К осени 1930 "Литгазета" отмечала, что Большой театр, "взятый на буксир пролетарскими писателями", сдвинулся с мертвой точки и ставит оперы по либретто А. Афиногенова ("Днепрострой"), И. Уткина("Вышки Октября") и А. Жарова ("На стройке"). Для сочинения музыки привлекаются молодые композиторы из Ассоциации пролетарских музыкантов, и намечено создание экспериментальной мастерской по изысканию советского оперно-балетного стиля.

Многое из нового оказывалось недолговечным. Опера "Прорыв", на тему Гражданской войны в деревне, во втором ГОТОБе обернулась провалом. Суждены вам благие "Прорывы", / Но свершить ничего не дано, — острили эпирамматисты; опера подверглась разгрому в фельетоне Иностранца Федорова (Ильфа и Петрова) "Сам-четыре". В конце 1930 "Крокодил" сетует, что оперы "Прорыв" и "Вышки Октября" сняты со сцены и репертуар остается прежним; на карикатуре — онегинские сюртуки и боярские кафтаны на подмостках театра, мимо которых, не удостаивая их взглядом, шагают колонны трудящихся.

[Цит. из Ленина — Чудакова, Жизнеописание М. Булгакова, 133-134; из Ю. Ларина — Миндлин, Необыкновенные собеседники, 179-181; из Луначарского — Кр 23.1928; из отзыва селькора — Г. Лапицкий, Селькор в Москве, Ог 05.04.25; из Е. Петрова, " Нюрнбергские мастера пения. В Большом театре" — Собр. соч., т. 5. Другие источники: С. Бу-гославский, Музыкальная жизнь Москвы, НМ 04.1926; М. Амшинский, Для кого они пляшут, Экран "Рабочей газеты" 21.08.27; "Тупейный художник", Из 06.04.29; "Турандот" в "Аквариуме", Из 24.08.29; За колоннами Большого театра. О рутине в ГОТОВ, ЛГ 23.09.29; Перспективы развития советской музыкальной культуры: 1-я Всероссийская музыкальная конференция в Ленинграде, Из 16.07.29; "Тоска" во втором ГОТОВ, Пр 08.05.30; На путях компромисса. В борьбе за советскую оперу, ЛГ 24.09.30. Эпиграмма "Сужденывам..." —Чу 04.1930; фельетон "Сам-четыре" — Чу 02.1930; Кр 34.1930.]

(е) поголовным переходом на сою... — О внедрении сои см. ЗТ 1//2.

(ж) поголовным переводом делопроизводства на латинский алфавит... — В эпоху действия романа осуществлялась латинизация алфавита среднеазиатских, кавказских, сибирских и северных народностей, целью чего было их "культурное перевооружение" [заголовок в КН 19.1931], под которым понималось ослабление влияния Корана и национальных культурных традиций. Процесс этот, начатый в некоторых регионах еще до революции, активизировался в 1927-1930, когда возник "Всесоюзный ЦК нового тюркского алфавита" и другие организации, в которых активную роль играл лингвист Н. Ф. Яковлев (1892-1974). Узбекский, туркменский, таджикский, татарский, азербайджанский и некоторые другие языки были переведены с арабской и старомонгольской письменности на латиницу. Для ряда народов Сибири и Севера, пользовавшихся кириллицей или не имевших письма, в 1931 был принят Единый северный алфавит, также латинского происхождения. В большинстве регионов латинизация оказалась недолговечной: в 1936-1941 письменности их были переведены на русскую основу [подробнее об истории этих кампаний см.: Камышан, Николай Феофанович Яковлев и чехарда алфавитов].