Читаем Романы Ильфа и Петрова полностью

Романы Ильфа и Петрова

— Фемиди, — сказал молодой человек, сердечно пожимая руку Остапа. — Как отмечается в соответствующих комментариях, фамилии ряда персонажей Ильфа и Петрова (например, Брунс, купец Ангелов, Дрейфус, Бомзе, Лапидус, сам Бендер) восходят к одесской (или, шире, южной) ономастике. С другой стороны, имя-источник часто каламбурно изменяется (например, Павиайнен — от Парвиайнена, Гигиенишвили — от Гигинейшвили). В связи с Фемиди (от Фемиды) стоит отметить, что в конце 20-х гг. в Одессе был известен молодой талантливый композитор Владимир Фемелиди [см.: Monsaingeon, 68, 91].

35//20

— Бендер-Задунайский... — Импровизированный псевдоним Остапа лежит на пересечении нескольких ассоциативных рядов.

Прежде всего, достаточно прозрачна связь его с подлинным или мнимым восточным происхождением Бендера [см. ДО 5//16]. "Задунайский" значит "турецкий": все песни русско-турецкой войны содержат мотив "за Дунаем".

Несомненна также связь данного псевдонима с грандиозной позой, геополитическими устремлениями и с полководческими претензиями героя ЗТ. О "полководческо-плутовском" гнезде метафор см. ЗТ 2//30. Полководческие мотивы в образе Бендера известны: "Я — как Суворов!.." [ДС 39]; "Нам предстоят великие бои" [ЗТ 2]; "Взять крепость неожиданной атакой не удалось... придется начать правильную осаду" [ЗТ 14]; многократные сравнения с Наполеоном и др.

Петр Александрович Румянцев-Задунайский (1725-1796) был военачальником екатерининской эпохи, чье имя связано с русско-турецкими войнами 1768-1791. Русские войска под его командованием осадили и взяли штурмом турецкую крепость Бендеры в Бессарабии. В конце романа Остап предпримет попытку пробиться через Бессарабию на Запад, т. е. в какой-то части повторить маршрут румянцевской армии. О других возможных ассоциациях с екатерининским веком см. ЗТ 2//2.

С другой стороны, эпитет намекает на сценические имена актеров: в романах, мемуарах, юморесках фигурируют актеры "Крамес-Задунайский", "Орлов-Задунайский"[Крымов, Сидорове ученье, 267; Алексеев, Серьезное и смешное, 249], советская актриса по фамилии "Задунайская" [Чу 19.1929, 6]. В пародиях и фельетонах попадаются созвучные фамилии вроде "Завалдай-Завалдайский, русский трагик" [см. Русская театральная пародия, 578], "актер Задувайский" [Иностранец, См 11.1926]. По словам Ильфа, "только у актеров в наше время остались длинные высокопарные титулы" [ИЗК, 196]. Развенчивающие Остапа упоминания о комике, о конферансье, о вранье и т. п. появляются именно в этих главах [ЗТ 34-35] ². Можно сказать, что мажорный полководческий мотив начала романа [ЗТ 2] возвращается в конце, но на сей раз с оттенком гаерства и фальши [о множестве таких кольцеобразных построений в дилогии см. ЗТ 1//32, сноску 2].

Наконец, "Бендер-Задунайский" мог вызывать в памяти читателя фамилию Шмидт-Очаковский, которую принял Евгений, сын лейтенанта П. П. Шмидта [см. ЗТ 1//17].

Ср.: "Румянцев-Дунаевский" — контаминация полководца Румянцева-Задунайского с популярным советским композитором И. О. Дунаевским [ИЗК, 271].

35//21

Куплю плантацию и выпишу в качестве обезьяны Бапаганова. Пусть срывает для меня бананы! — Что обезьяны реально несли такую службу в мире колоний, можно видеть из рассказа Сомерсета Моэма "Сила обстоятельств": "Я только что видел занятное зрелище — как малаец посылает прикованную на цепи обезьяну на дерево, и та срывает кокосовые орехи".

Примечания к комментариям

¹[к 35//17]. Напоминание, что "33 года — возраст Иисуса Христа", возможно, было в те годы достаточно ходячим. Ср. в новелле Поля Морана: "Quel age avez-vous? — demandai-je. — Trentetrois ans. L’age de Christ" [La nuit de Charlottenbourg, 1923, есть рус. пер. 1927]. Ту же риторику — то ли под влиянием Ильфа и Петрова, то ли независимо — встречаем в наши дни в романе шведского писателя Йонаса Гарделла "Так уходит из нашей жизни день, и никогда не возвращается" [J. Gardell, Sa gar en dag..., 1999, p. 22]: "В этом году мне исполняется 33 года. Столько, сколько было Иисусу, когда он умер. Иисус изменил мир. Слава ему за это! А чего достигли мы? И когда начнём мы чего-либо достигать?"

² [к 35//20] Ее исключены и собственно жульнические ассоциации: в фельетоне М. Булгакова "Tипаж" растратчик и вымогатель именует себя "Котомкин-Таврический".