Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

– Сир рыцарь, – сказала она, – я не знаю, кто вы, и весьма о том сожалею. Но вы столь много совершили для моего сеньора, что я вам предлагаю всю любовь и преданность, какую только мне дозволено дать верному рыцарю.

– Госпожа моя, премного благодарен! – с трепетом в голосе ответил Ланселот.

Король, свидетель этой встречи, от души благодарил королеву за ее поступок и еще более стал ее ценить.

Затем королева с необыкновенной любезностью осведомилась обо всех рыцарях, причастных к поиску Ланселота. Недоставало одного Сагремора.

– Его удержала одна девица, – сказал мессир Гавейн, – которой он отдал свою любовь.

Королева в свой черед поведала, как рыцарь, спаситель короля, повредился умом, а исцелением своим обязан некоей деве по прозванию Владычица Озера.

– Вы его знаете? – спросил король.

– Теперь я знаю, каков он; но имя его мне еще не знакомо.

– Так вот, это Ланселоту Озерному выказывали вы нынче благодарность; это он выходил победителем в обеих ассамблеях и уладил мой мир с Галеотом.

– Возможно ли! – вскричала королева, осенив себя крестом и изобразив величайшую радость от вести о том, что она давно уже знала лучше кого бы то ни было.

Далее настал черед Гектора: он указал на мессира Гавейна и спросил, зачтется ли ему исполнение обета касаемо поиска. Мессир Ивейн узнал его и бросился в объятия, рассказав, как благодаря Гектору они с Сагремором выбрались из плена у сенешаля Короля с Сотней Рыцарей.

– И это не все, – добавил мессир Гавейн, – еще прежде я видел, как у Соснового ключа он повыбивал из седел Сагремора, Кэя и мессира Ивейна.

Тогда каждый принялся воздавать почести Гектору на глазах у племянницы Гроадена, его надменной возлюбленной[172].

Было оглашено, что столы накрыты. Когда же все поднялись, то король, отведя в сторонку королеву, стал просить помочь ему удержать Ланселота в содружестве Круглого Стола.

– Сир, – ответила она, – вы знаете, что он уже приближен к Галеоту; вот у Галеота и надобно вначале заручиться согласием.

Король тут же подошел к Галеоту и спросил его одобрения на то, чтобы Ланселот был при его доме.

– Сир, – ответил Галеот, – я сделал все, о чем Ланселот меня просил, чтобы добиться вашей благосклонности; но если меня лишат его общества, мне остается умереть; желаете ли вы отнять у меня жизнь?

Король взглянул на королеву и подал ей знак упасть в ноги Галеоту. Она склонилась перед обоими друзьями; когда Ланселот ее увидел коленопреклоненной, он не сдержался и вымолвил, не дожидаясь ответа Галеота:

– Госпожа, мы сделаем все, что вам угодно.

– Премного благодарна! – сказала королева.

А Галеот добавил:

– Коли так, я хочу, чтобы вы приобрели не его одного. Лучше мне отринуть все, сохранив его, чем разлучиться с ним взамен владычества над целым миром. Соблаговолите, сир, принять и меня.

– Требовать такой чести для моего дома, – отвечал король, – было бы с моей стороны великой дерзостью; и потому я принимаю вас не как моих рыцарей, но как моих сподвижников. А вы, Гектор, не пойдете ли и вы к нам?

– Если бы я отказался, сир, я бы забыл всякое понятие о чести.

И на другой же день король огласил при дворе полный сбор, который длился неделю и окончился в день Всех Святых. Там он восседал увенчанный короной и принял трех новых рыцарей в содружество Круглого Стола.

Пока длились торжества, он позаботился призвать четырех писцов, на коих было возложено записывать события тех превратных времен. Их звали: Арродиан Кельнский, Тамид Венский, Томас Толедский и Сапиенс Бодасский. Они продолжили свою книгу, начав с деяний мессира Гавейна и девятнадцати его сподвижников-искателей. Затем они дошли до подвигов Гектора, чьи поиски касались того же мессира Гавейна; всему вышеизложенному было уготовано войти в историю Ланселота, а самой ей – стать ветвью великой книги о Святом Граале[173].

Из Скалы-у-Сенов король отправился в Карахэй Бретонский и не без сожаления позволил Галеоту увезти Ланселота в Сорелуа[174], при условии, что на ближайшее Рождество он привезет его в тот город, где Артур имел счастье посвятить его в рыцари.

LX

От мудреца Тамида Венского – того из писцов короля Артура, кто более других поведал о достоинствах Галеота, – мы знаем, что ни один рыцарь его времен не превосходил его в щедрости, мужестве и силе, кроме самого короля Артура, с коим равнять никого не дозволено. Он дерзнул бы покорить и весь мир, когда бы Ланселот, став господином его помыслов, не склонил его служить королю Артуру. «Сердце благородного мужа, – говорил он ему, – богатство более желанное, чем власть над землями и королевствами». С той поры Галеот жил единственно ради Ланселота; ибо любовь к госпоже Малеотской проистекала в нем из желания способствовать любви своего собрата к королеве Гвиневре. Он с горечью взирал на то, как Ланселота принимали в дом короля; но отлучив его от двора, он знал, что учинил над ним насилие. Ланселот же скрывал свою досаду, не желая умножать досаду Галеота; и так они долго ехали, избегая бесед.