Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный.

– Близится срок, – сказал он, – когда я должен быть в Видесане; и потому я уеду завтра утром. А вы, Лионель, возвращайтесь ко двору короля Артура; там вы найдете своего брата Богора, и скажите ему от меня, что никогда рыцарь не сможет приумножить себе цену, если надолго засидится при дворе. Коль скоро он желает, чтобы о нем заговорили, ему не следует оставаться более суток в одном месте.

Проведя часть ночи в танцах и хороводах с дамами, Ланселот был препровожден на свое ложе и проспал несколько часов кряду. На рассвете он облачился в доспехи, сел на коня и препоручил Богу дам из замка, Гектора и своего кузена Лионеля. Вскоре он очутился в обширном Сарпенском лесу. Но здесь наше повествование покидает его и возвращается к Маргонду из Черного замка и к Мелиадусу Черному, которых он отправил к королеве Гвиневре.

Маргонд прибыл в Камалот к Первому часу. По его шлему без обода, по его истерзанному щиту, по его порванной кольчуге нетрудно было увидеть, что он выдержал лютую битву. Сойдя с коня, он попросил, чтобы его проводили к королеве.

– Вы знаете, – спросила Гвиневра, – кто этот рыцарь?

– Нет; но не иначе как его отпустили за выкуп, до того плачевный вид имеют его доспехи.

Она встала, чтобы перейти в залу. Маргонд упал ей в ноги и взмолился о пощаде:

– Госпожа, меня послал к вам мой победитель.

Тут он рассказал без утайки, по какой причине он сражался с доблестным рыцарем, который не пожелал сказать ему свое имя, но советовал спросить его у королевы.

– Какие доспехи были у этого рыцаря?

Маргонд описал их[308], и, узнав доспехи Ланселота, она невольно рассмеялась.

– С кем же, по-вашему, вы имели дело? – спросила она.

– Не знаю, госпожа, но, безусловно, с лучшим рыцарем, какого я когда-либо видел.

– Вы правы, ему нет равных в мире; и потому не очень-то благоразумно вам было при нем злословить обо мне. Я даже удивляюсь, что он, послушав вас, оставил вас в живых. Знайте же, что это Ланселот, наш добрый рыцарь, прославленный стократно.

– Клянусь Святым крестом, – ответил Маргонд, – теперь меня не удручает, что я был побежден; напротив, для меня великая честь на несколько мгновений скрестить оружие со столь превосходным рыцарем. Я бы воздержался от этого, если бы мог догадаться, кто он.

– Маргонд, – промолвила королева, – ради любви к Ланселоту, вам не придется жалеть о вашем плене. Дайте время затянуться вашим ранам, а потом возвращайтесь в свои края таким же вольным, каким всегда и были.

Он поблагодарил королеву, и она удалилась, препоручив его Богу.

В то время как Маргонда еще держали при дворе для поправки его здоровья, туда прибыл Мелиадус Черный, предстал перед королевой и признал себя пленником ее рыцаря. Он поведал о своем злоключении и о пагубном обычае, который он завел у своего дома в Плесси. Вместо того чтобы этим оскорбиться, более чем заслуженно, королева оставила его при своем доме, зная его как доброго рыцаря. С той поры Мелиадус совершил множество подвигов, принесших ему великую славу. О них еще будет речь в книге о Граале[309], когда начнется повесть о войне, которую Ланселот повел с Клодасом Пустынным, дабы отомстить за смерть своего отца, короля Бана Беноикского.

Не прошло и недели, как ко двору явились Лионель и Гектор. Слушая рассказы о новых подвигах Ланселота у Дамского замка, король Артур не уставал повторять, что по мужеству и достоинству его не сравнить ни с одним из ныне живущих рыцарей.

– Но у меня душа болит о том, – добавил он, – что он вечно странствует; ибо немало есть людей, которым хотелось бы сжить его со свету, по причине его великих рыцарских заслуг.

Лионель прилежно передал своему брату Богору наставления Ланселота; и Богор выслушал их не без стыда.

– Монсеньор Ланселот прав, – сказал он, – в праздности никак нельзя надеяться приумножить себе цену.

И тотчас, придя домой, он велел облачить себя в доспехи, кроме головы и рук, а после вернулся проститься с королевой и королем. Что же до Лионеля, он вынужден был остаться, чтобы дать время зажить своим ранам. Вот о Богоре и о том, что с ним случилось, нам и следует теперь поговорить.

CXVII

Богор пустился по дороге, ведущей в королевство Горр, в надежде встретить Ланселота. Проехав два дня безо всяких приключений, он углубился в лес Ландон, чтобы меньше пришлось терпеть полуденный зной; ведь это было накануне дня Св. Иоанна Кипящего[310]. Едва только он снял шлем, как ему повстречалась прекрасная девица, которую он не замедлил приветствовать. Она взглянула на него и, сраженная его красотой, молодостью и приветливым видом, сказала:

– Сир, я не знаю, кто вы; но если доброта ваша сравнима с красотой, данной вам от Бога, вас, должно быть, ценят немало.

– Сударыня, – отвечал Богор, – вы, верно, смеетесь надо мною; но если вы и вправду уверены в том, что говорите, то красота, которая вам привиделась во мне, была бы неуместна, когда бы ей не вторила доброта.

– Не изволите ли вы проводить меня? Вам непременно выпадет случай показать, на что вы годны.