Романы Круглого Стола. Бретонский цикл

Мы, пожалуй, простим сирийских мудрецов за то, что они не смогли распознать предсказание стольких неожиданных событий в сновидении своего короля.

Флюалис стал свидетелем убийства своих детей в храме Дианы; храм был снесен, королевство разрушено и разграблено. Его дворец оказался сожжен дотла; их с королевой заключили в оковы, но сохранили им жизнь. Они познали основы христианской веры и испросили крещения; король сохранил свое имя, а королева вместо Любины пожелала назваться Мемисьенной. Вместо сыновей, утраченных ими, Господь даровал им четырех дочерей. Они стали женами четырех благородных и честных христианских государей, потомство которых умножилось: старшая имела десять сыновей, все до одного рыцари, и восемь дочерей; вторая – четырнадцать сыновей и трех дочерей; третья – двенадцать дочерей и пятерых сыновей; четвертая – двадцать пять сыновей и одну дочь. Все эти девицы вышли замуж, а все сыновья стали рыцарями при жизни их прародителей. Они посвятили себя защите и преумножению христианской веры. Убив немало язычников, а иных окрестив, они перебрались в Испанию, в сторону Галисии и Компостелы, где продолжали убивать или обращать Сарацинов. Король Флюалис, который последовал за ними в Испанию, там же и умер и был погребен в городе, именуемом в то время Надр. Затем все они вернулись в Сирию, покорили Иерусалим и простерли свои завоевания на все земли в этой части света. Одни заняли Константинополь, другие – четыре королевства Греции, прочие – кто Берберию, кто Кипр; наконец, трое прибыли в Бретань и поступили на службу к королю Артуру, привлеченные его славой; они отличились своей доблестью, но прожили недолгий век. Первые два были убиты в сражении, данном Ланселотом Озерным королю Клодасу, а третий – в большой битве, затеянной Мордредом против короля Артура. Впрочем, об этом мы еще узнаем в книге о Ланселоте.

Произнеся такую речь и не соизволив показаться тем, кого он оставил в величайшем изумлении, Мерлин унесся в Галлию, влекомый желанием провести несколько дней в объятиях Вивианы. Он был принят со знаками величайшей нежности. Вивиана и вправду любила его, не желая, однако, принести ему в жертву свою девственность. Чтобы привести в согласие эти два чувства, она, как мы упомянули, навела чары на подушку, куда приклонял голову Мерлин, и чары эти являли ему во сне услады от мнимых ласк его подруги. Мерлин – и его история нам в том порукой – не был в плотской связи ни с одной женщиной, хоть никогда еще не случалось мужчине полюбить так, как любил он. Это явствовало уже из самоотречения, с каким он посвятил Вивиану во все свои тайны, даже и в ту, из которой ей удастся извлечь столь роковую власть, обратив ее против него же.