Романы приключений. Книги 1-8

— Не сегодня, мадемуазель. — Его голос был столь приятным и даже ласковым, что Маргерит впервые доброжелательно посмотрела на него. Эта разница между внешностью и голосом восхищала девочку, и она невольно была заинтригована манерой общения нового знакомого. Ей даже показалось, что они были давними друзьями. Турнон обнял ее за плечи и опять привлек к себе.

— Ты славная девушка, но я уверен, что ты мало знаешь о любви.

Мягкий мех его камзола защекотал нос Маргерит, так что она едва не чихнула. Она подумала было, что на самом деле ничего не знает о любви, но потом вспомнила: маркиз ведь даже не подозревает о существовании Бастин и Пьера.

— Отведи меня в свое тайное прибежище, Маргерит, у тебя наверняка должно быть какое-то укромное местечко, которое принадлежит только тебе…

Маргерит задумалась. До приезда дяди ей казалось, что весь замок и парк принадлежат ей — ей и не нужно было укрытие. Были, правда, еще брешь в стене и старая яблоня; но это принадлежало не только ей, а и Пьеру. Немного погодя она подумала про вчерашнего олененка и тропинку к реке.

— Мы можем спуститься к реке, — сказала девочка. — Ветви ив образовали там шалаш.

В тени ив вода была спокойной, словно зеркало; она подступала к самым корням деревьев и зеленому берегу, усыпанному розовыми маргаритками. Своими длинными и ловкими пальцами Турнон начал мастерить маленькие кораблики из листьев и веточек и опускать их на воду, так что скоро по течению поплыла целая флотилия зеленых парусов. Делая кораблики, он не забывал расспрашивать свою спутницу.

— Ты когда-нибудь чувствовала себя одинокой, Маргерит?

Маргерит надкусила травинку, которую держала в руках, и покачала головой. Маркиз предложил ей присесть на траву рядом с ним, но она осталась стоять, вспомнив запрет Бастин и свое испорченное платье. Его игра с корабликами казалась такой детской, что девочка про себя изумлялась: как ему удалось осадить ее дядю, казавшегося таким важным вельможей?

— Тебе никогда не хотелось увидеть, что находится за этими стенами? Тебе никогда не хотелось побывать при дворе? Или в Других странах?

Пьер часто забирался на верхушку старой яблони и представлял себя то испанским адмиралом, открывающим Новую Испанию, то знаменитым рыцарем Баярдом, наводящим ужас на язычников, то королем, одержавшим победу при Мариньяне и капитулировавшим при Павии. Пьер всегда порывался убежать. Он ненавидел строгость порядков и размеренное разнообразие жизни аббатства. Если в мечтах своих он готовился стать рыцарем, то подруга должна была сделаться его дамой сердца, чтобы он мог носить ее цвета и складывать трофеи к ее ногам. Но Маргерит охотнее удержала бы его дома.

— Стены твоего замка обветшали, Маргерит, — добавил маркиз. — О, камни еще достаточно тверды, но они отжили свой век. Эти башни, коридоры и бойницы теперь совершенно бесполезны. Сегодня окна Франции широко распахнуты: полы вместо шкур покрывают ковры из Генуи, на стенах висят картины Леонардо и дель Сарто, а Италия, которую мы пытались завоевать, сейчас завоевывает нас сама.

Маргерит не переставала удивляться его способности перевоплощаться из старика, казалось, впавшего в детство, в мудрого сеньора. Его глаза внимательно рассматривали ее: маленькие, хитрые, как у африканской обезьянки, которую она видела в Аббевиле, и печальные одновременно.

Турнон снял плащ и расстелил его на траве.

— Садись на плащ, и ты не запачкаешь платье.

Маргерит колебалась, боясь испортить великолепный бархат, но он взял ее за руку, посадил рядом с собой и привлек так близко, что рысий мех снова защекотал ей ноздри. Она задержала дыхание, чтобы не чихнуть.

Теперь спутник ее заговорил так тихо, что она едва расслышала его, занятая разглядыванием серебряных, белых и черных ворсинок меха.

— Я никогда не сознавал себя молодым, — начал маркиз. — Давным-давно — когда я был твоих лет, дорогая — мне нравились Греция и Рим. Я, вероятно, чем-то прогневил Бога, и он не дал мне возможности стать частью своего столетия: меня совершенно не волновали рыцарские турниры и великие сражения, — начинающиеся во имя победы и золота.

Маргерит ощутимо задело пренебрежение, прозвучавшее в его голосе: ведь речь шла именно о том, ради чего жил Пьер. Но разве для нее эти вещи не были такими же призрачными, как игрушечные кораблики маркиза, плывущие по течению?

— Но неожиданно мой век настал, и в свои преклонные годы я обрел молодость и новый, юный мир. Ты знаешь о священной черте, делящей этот новый мир между королевствами Испании и Португалии?

— Пьер рассказывал мне, — ответила девочка, не раздумывая, но он не обратил внимания на ее слова.

— Они ничего не оставляли для Франции. Ты знаешь, что король Франциск спрашивал себя: неужели праотец Адам оставил только этих двух наследников? Ты знаешь первооткрывателя новых земель, Картье?

Маргерит покачала головой.