Ромашка (СИ)

— Не всё равно, конечно. Только толку с этим бороться? Я ещё когда молодым был, у нас работал один парень. В то время даже разговоров об этом не было, не то что каких-то там подозрений. Парень как парень. И как гром среди ясного неба, когда его посадили по статье за мужеложство. Посадили его и мужика, с кем он жил. На работе, помню, все харкались и матерились, когда узнали. Я тоже. Сейчас как представлю, через что им пришлось пройти на зоне, волосы дыбом встают. И ведь они знали, чем может кончиться их связь, а всё равно сошлись. Вот я и думаю, что толку с этим бороться, если это сильнее страха даже перед зоной. И я не хочу, чтобы у Ромки была своя зона. Ещё не хочу, чтобы он в подворотнях и подъездах трахался. Находил себе случайных партнёров. Из двух зол нужно выбирать меньшее. Сергей мужик хороший. Ромку в обиду не даст. Дай бог, чтобы у них это надолго. Чтобы не разбежались через год.

Анна молча обняла мужа, крепко, со всей благодарностью и любовью.

Ромка сидел на краешке Серёгиной койки и еле сдерживался, чтобы не прильнуть к нему, не поцеловать свободную от бинтов кожу. Швы Серёге сняли неделю назад. Ромке хотелось провести пальцем, дотронуться до шрамов.

— Шыльно ташно? — Серёга говорил ещё с трудом, шепелявя, коверкая слова. Но Ромка понимал всё, что он говорил. Даже если бы Серый молчал, Ромка бы понял его вопрос по глазам. Он отрицательно помотал головой и, наклонившись к самому уху, зашептал:

— Круто. Похож на бандюгана. Как блатной. Все будут бояться, хрен кто подойдет. Мне только на руку.

Серёга хотел засмеяться, но челюсть и ребра с прессом ещё болели, и вместо смеха получился хрип.

— Зато я теперь знаю, на кого учиться. Выучусь на хирурга челюстно-лицевой. Буду на тебе опыты по удалению швов проводить, ну и морщины заодно убирать.

— Ома, шмяться не могу! Качай! — Серёга сжал его пальцы здоровой рукой и посмотрел с такой тоской и любовью, что Ромка готов был чихать на мужиков в палате и прильнуть к Серому, уткнуться в его плечо.

Мужики и так уже косились на них. Ромкины вечерние посиделки не остались незамеченными. Как-то Артём пришел к Сергею и один из мужчин, пожав ему руку, сказал:

— Завидую белой завистью. Повезло парню с братьями. Один с утра каждый день как штык, другой вечерами, даже после закрытия ухаживает, лучше санитарок. Молодцы! Дружные!

Артём с удивлением посмотрел на него, потом перёвел взгляд на Сергея и по тому, как тот отвернулся, всё понял. Кивнул мужчине:

— На то братья и нужны, чтобы поддержать и быть рядом. — И глянул опять на Серёгу, сглотнув комок, образовавшийся в горле.

Так все и думали, что Ромка — младший братишка. А Ромка боялся выдать себя. Чем больше выздоравливал Сергей, тем больше приходилось сдерживаться, чтобы не прижаться к нему.

В палату заглянул Леонид.

— Как дела? У всех всё нормально?

— Нормально, док. Всё путём, сейчас спать укладываться будем, — ответил за всех один из больных.

Леонид взглядом и чуть заметным кивком дал понять Ромке, что пора закругляться.

Серёга ещё крепче сжал его руку:

— Жафта пидёшь?

— Приду, к вечеру. — Он наклонился и зашептал: — Завтра противный врач дежурит. Леонид с ним не смог договориться, чтобы меня пускали. Так что я недолго побуду. Надеюсь, Артём в это время к тебе не придёт?

— Ну и пидёт? Пусь тепит. Пывакет.

— Я не хочу с ним встречаться.

Серёга глянул по сторонам. Мужики уже улеглись. Свет в палате выключен. Он взял Ромкину руку и приложил к своей щеке, прижимаясь к ней и морщась от боли. Ромка вздохнул и, высвободив свою руку, уже легонько, чуть касаясь, погладил Серёгины шрамы. Потом быстро поднёс пальцы к своим губам и приложил их к губам Серёги.

Артём с матерью были у него уже довольно долго. Сергей с беспокойством ждал прихода Романа. Хоть он вчера и сказал Ромке, что пусть Артём привыкает, в душе он переживал за его реакцию. Тем более при матери. Мать первые недели фактически жила в больнице и переживала, что женщина, из-за которой поругались перед аварией братья, ни разу не появилась при ней у Серёги. Спрашивать сына, приходит ли она к нему, Любовь Ивановна не решилась. Поспрашивала медсестёр да санитарок. По их словам, женщины к её сыну не приходили. Не считая жены Артёма, которая таскала санитаркам и медсёстрам конфеты, чтобы они лучше за Серёгой присматривали. И они знали, что она жена брата Захарова. Зато чуть ли не каждый вечер, перед самым закрытием, приходит парнишка и ухаживает за Сергеем, как заправский санитар. Любовь Ивановна удивилась, но виду не показала. Она догадалась, что это Роман, было приятно, что он заботится о её сыне. Такой благодарный молодой человек. Ишь, не забыл добро.

Роман открыл дверь в палату. Артём и Любовь Ивановна обернулись на скрип двери. Ромка готов был выскочить назад в коридор, но Серёгина мать, улыбаясь, уже шла к нему.

— Ромочка! Как же я тебя не видела давно. Проходи, солнышко, проходи, родной.

Сергей вцепился побелевшими пальцами в пододеяльник. Артём поглядел на побледневшего, напряжённого брата и шагнул навстречу парнишке: