Ромейское царство

Горька могила всякая. Если же могила сына — двойное горе.
…Если же он нареченный юный,
Сердце родителей на части разрывается.

Зато дочери в Византии, как правило, не имели особой значимости. Настолько, что Михаил III, когда стал править самостоятельно в 856 г, приказал заточить своих пятерых сестер-принцесс в столичный женский монастырь Гастрия. Лучшего применения им он не пожелал найти. Василий I (867–886 гг.) отправил в обитель Евфимии Благовидной всех четырех своих дочерей, а Роман II (959–963 гг.) не дал себя долго уговаривать и согласился на постриг пятерых сестер, чтобы угодить своей жене, прекрасной и порочной августе Феофано. Впрочем, когда в семье рождалось несколько мальчиков, одного из них обычно тоже посвящали Богу, готовили к духовной карьере.

В Ромейском царстве существовали немногочисленные родильные дома — лохокомии и даже ясли — врефотрофии, к слову, совершенно не известные средневековому феодальному Западу, но в подавляющем большинстве случаев роды обычно проходили дома, куда приглашали повитуху-акушерку, повивальную бабу. Она же отрезала пуповину, омывала и туго пеленала грудничка в широкие шерстяные бинты. В таком состоянии его держали три-четыре месяца. Официально тугое пеленание объяснялось заботой о безопасности младенца, который, как считалось, может искривить свои нежные конечности, оторвать себе уши, выколоть глаза и причинить прочие несчастья. Но вместе с тем оно избавляло взрослых от многих забот, сковывая активность малыша, заставляя его дольше спать и позволяла перемещать его как простой живой пакет. Если семья была богатой, с этой же целью уменьшения забот могли нанять кормилицу — как замечено, один из атрибутов «бросающего стиля» отношений.

Вскоре наступало время воцерковления и крестин. Во всяком случае, с VI в. это старались сделать как можно раньше, не затягивая, уже в первые недели, месяцы или год жизни. До VI в. ребенку обычно давали одно имя, крестильное, а чтобы отличить его от других, с одинаковыми именами, добавляли к нему имя отца в родительном падеже, к примеру, Созонт, (сын) Феодора или Евдокия, (дочь) Льва. Но в скором времени в Ромейском царстве в обращение вошли фамилии.

В те далекие времена детство для ребенка заканчивалось рано. Примечательно, что даже специальной детской одежды как таковой не существовало, некоторое время на малышей обоих полов одевали подобие платьиц, а уже в семь-восемь лет они считались почти взрослыми людьми и носили одежду взрослого фасона, разве что туники были более легкими, а у девочек иногда напоминали древнерусский сарафан с длинными, свисавшими от локтя рукавами. Благодаря серьезности, всему облику, ребенку можно было дать куда больше, как, впрочем, и многим его современникам. Ведь понятия возраста относительны. Кухня, огород и прялка становились главным воспитателем девочек, хотя и их по возможности старались научить читать, писать, и, главное, побыстрее выдать замуж. Уже в раннем детстве, с пяти-шести лет, дети из простых семей выполняли посильную, а, случалось, и непосильную работу, из всех сил помогая родителям дома, в поле, в саду, в мастерской и лавке. Они именовались термином паидон — маленький ребенок, но воспринимались, скорее, как более или менее маленькие взрослые, а после двенадцати лет уже считались таковыми по закону. С этой точки зрения византийцы считали взрослыми тех, кого мы, ничуть не сомневаясь, называем детьми.

Может быть, этим объясняется то, что византийская литература — это литература без детей. В ней не чувствуется идеи детства, точнее, ощущения детства. Ромеи не знали и детской литературы, хотя сказки и басни, особенно про животных, были в ходу. На страницах рукописей можно встретить мужчин, женщин, стариков, но не детей. Их целиком скрывала, маскировала тень суровой взрослой жизни, превращавшая детство в призрак.

Особенно нелегкая судьба ждала детей-сирот, которых в постоянно воюющей стране, довольно часто страдавшей от периодически случавшихся повальных эпидемий, стихийных бедствий, было много. Впрочем, если у родителей сироты было имущество, он, по закону, мог забрать свою часть оставшегося имущества умерших отца и матери, но опека над ним до достижения двадцати лет переходила к Церкви. Обычно этим занимался местный епископ, который должен был помогать сиротам пристроиться в жизни, получить профессию, специальность. Полное отстранение детей от наследования признавалось невозможным даже в том случае, если они были повинны в недостойном поведении, опозорились. Четверть или даже треть полагавшегося им по закону имущества наследодателя, будь то мужчина или женщина, они обязаны были получить. Пожалуй, именно порядок наследования имущества сирот доказывает, что понятие детства не было абсолютно призрачным и официально, с правовой точки зрения все же существовало в Византии.