Ромейское царство

Не трудно заметить, что для Византийской империи, стремившейся проповедовать Евангелие «всей Вселенной», христианизация служила прежде всего средством политического верховенства, возможностью расширить число людей, верных василевсу, сферу влияния. Впрочем, Крещение не обязательно меняло внешний вид, обычаи «варваров» и делало их менее безопасными. Среди ромеев бытовали легенды о том, что такие новые христиане могли оставаться развратниками и даже «людоедами». Поэтому византийский хронист, известный как Продолжатель Феофана, глубокомысленно отмечал: «Неразумно отдавать свое добро другим и делать доступным для язычников то знание о сущем, благодаря которому род ромеев стал предметом восхищения». Почитая себя особым народом, гордясь своей культурой и образованностью, византийцы, как заметил видный немецкий византинист Ганс-Георг Бек, «варваров как будто считали недостойными христианства». Видимо, в этом отчасти кроется объяснение сдержанного отношения ромейского государства к миссионерской деятельности за пределами имперских территорий, его малая активность до второй половины IX в., в отличие от западного миссионерства, которое действовало весьма энергично, напористо, вплоть до использования при этом принудительной силы огня и меча.

Но как бы то ни было, ромейские миссионерские предприятия, снисходившие к «варварам», не всегда терпели фиаско. Византинисты условно подразделяют их на три категории: миссии, инициировавшиеся императорами и правящими кругами Ромейского царства, случалось, с применением, хотя и редко, военной силы; миссии, характеризовавшиеся византийским влиянием через дипломатию, и миссии, возникшие благодаря инициативе какой-либо Поместной Церкви или личным усилиям некоторых частных деятелей, отдельных лиц, причем без участия светских властей. Отдельные удачи в этих направлениях стали особенно заметными в связи с распадом Халифата и попытками Ромейского царства создать противовес западному «политическому блоку» во главе с Восточно-франкским королевством. Отсюда успехи в Крещении Бориса Болгарского, и, возможно, князей Аскольда и Дира Киевских около 867 г., сербов в 869 г. Такие меры обеспечивали, хотя бы иногда, помощь Византии в военных конфликтах и неучастие народов, получивших от нее веру, в военных действиях против Империи. Для них, как и для ромеев, христианство рассматривалось в качестве некой «государственной религии», принятие которой считалось признаком лояльности к государству. Как бы то ни было, византийцы в большинстве случаев старались сделать так, чтобы крест предшествовал мечу.

«Мы пришли дать вам СЛОВО». Константин и Мефодий.

Успехи ромейского миссионерства в IX в. были во многом связаны с такими ныне прославленными именами как Мефодий (род. до 820–885 гг.) и Константин (ок. 827–869 гг.). Последний больше известен нам под монашеским именем Кирилл, хотя принял его незадолго до смерти.

Оба брата были греками, детьми Льва. Из Житий Константина и Мефодия следует, что это был человек «богатого и доброго рода», известного и василевсу, и всей области Фессалоники. Он служил при стратиге фемным друнгарием, то есть имел средний офицерский чин, вероятно, был командиром нескольких сотен стратиотов и получал, как полагалось, шесть литр золота в год.

Константин и Мефодий (до принятия монашества — Михаил) родились в городе Фессалоники, в окрестностях которого обитало очень много славян. Поэтому братья прекрасно владели как греческим, так и славянским языком, слыша его с детства. Самое главное, они получили очень хорошее образование.

Константин, самый младший из семи детей Льва и его жены Фотины, возможно, славянки по происхождению, особенно выделялся способностями и неуёмной жаждой знаний. После семи лет, как утверждает составитель Жития, он был отдан «в учение книжное», обнаружил незаурядные дарования.