Ромейское царство

При этом вся вертикаль власти держалась на одном стержне — фигуре автократора, его клане, который единственный принимал решения. И это клан не хотел делиться властью. Управление государством, монополизированное Комнинами, все больше перемещалось во дворец и только во дворец. Недаром именно придворные занимали первостепенное место в иерархической лестнице Ромейского царства и в армии. Зато синклит и народ Константинополя окончательно потерял свои былое значение и права. Недаром членами синклита теперь становились даже некоторые члены столичных торгово-ремесленных объединений. Сенаторы в лучшем случае оставались «собеседниками» василевса, к которым он то прислушивался, то полностью игнорировал. Феодализация общества привела также к тому, что евнухи наконец были отстранены от власти.

Василевсы стали более эффективно использовать государственные и налоговые средства. Они росли за счет завоеваний, земель, перешедших в собственность государства, конфискации имущества многочисленных мятежников. Все это не распродавали по низким ценам, за бесценок, как прежде, а организовывали имперские куратории из общественных земель, на которых селили государственных париков. Налоговую систему тоже удалось приспособить к новым условиям господства крупной земельной собственности. Само право собственности на землю ассоциировалось в сознании византийцев с уплатой с этой земли налогов. Неуплата налогов воспринималась как отсутствие собственнических прав.

Гораздо больше внимания уделялось провинциальным городам, которые на некоторое время стали опорой Комнинов. Они упрочают свое положение, хотя остаются сравнительно небольшими, редко превышая 10 тысяч жителей, если не считать таких старых больших полисов как расцветшие Фессалоника, Смирна и города Востока — сирийские Антиохия, Эдесса, армянский Ани около озера Ван. Но даже небольшие крепости быстро превращаются в оживленные центры ремесла и ярмарочной торговли, а их местная знать, землевладельцы средней руки, именитые горожане вкладывают средства в торговлю и ремесло, таких как производство вина, оливкового масла, керамики, стекла, и получают таким образом прибыль от развития собственной региональной экономики. В отличие от константинопольской знати, пренебрежительно относившейся к торговле, местные землевладельцы гораздо охотнее занимались коммерческими предприятиями, даже если это не давало высокого положения в обществе. Будучи патриотически настроенными, они оказываются заинтересованными в развитии собственных городов, не менее, чем в признании Константинополя. Вместе с тем в отдельных случаях растет их роль в области экономического посредничества между провинциями и столицей, что увеличивает доходы государства. В некоторых провинциальных городах, таких как греческие Фивы и Коринф, активно работают шелкоткацкие эргастирии, продукцию которых прямо на месте охотно закупают италийские купцы. Ромейские рынки вновь становятся привлекательными для иноземцев.

Но производство предметов роскоши в основном концентрируется в Константинополе, который продолжает обладать самым большим рынком. Его экономическая жизнь жестко контролировалась эпархом. Историк Никита Хониат писал, что городское население группировалось вокруг «дел», «занятий», по-гречески технаи, а техниты столицы в свою очередь были организованы в систимы и силлоги, тогда как рыночный люд — агораи собирались в факции, чтобы защищать своих от засилия царской администрации. Следовательно, политическая и социальная роль горожан все же не была совсем ничтожна, а численность их росла, учитывая медленный демографический рост, начавшиеся с XI в. Во всяком случае, Константинополь вновь достиг своих максимальных показателей населения, приблизившихся к 400 тысячам жителей.