Ромейское царство

В некотором смысле это явилось повторением политики XII в. с той разницей, что притязания государства были фактически гораздо слабее. Тем не менее, и Андроник II, и Андроник III проводили жесткую фискальную политику, взимая некоторые налоги сверх положенных и, подобно последним Комнинам, претендуя на «королевские привилегии» (в денежном выражении). Однако в то же время Палеологи жаловали налоговые привилегии светской аристократии и Церкви, священнослужителям и монахам, последним в особенности. В этом заключалось сильнейшее противоречие, которое разрешилось не ранее второй половины XIV в., когда прерогативы государства поневоле существенно уменьшились.

В экономическом отношении, по крайней мере, до 1340-х гг. особенно хорошо развивалось сельское хозяйство и в определенной мере торговля. Но в отношении финансов государственные ресурсы уменьшились. Теперь значительную часть доходов присваивали церковные и светские землевладельцы, поскольку крестьяне-налогоплательщики чем дальше, тем больше становились зависимыми, то есть плательщиками земельной ренты. Михаил VIII Палеолог смог получить в свое распоряжение богатую казну Никейской империи и расходовать ее на нужды своей весьма дорогостоящей внешней политики, но у его преемников таких запасов уже не было. Такую сумму можно было получить только за счет дополнительных налогов, и значительная ее часть расходовалась на плату наемникам, как это видно из примера с буйными каталонцами кесаря Рожера.

И все же правительство Андроника III достигло наибольших, хотя и кратковременных, успехов на западе Ромейского царства: императорская власть в Фессалии была восстановлена, зарвавшиеся болгары отброшены, со все более напиравшими сербами удалось хотя бы на время заключить мирный договор, ослабевшее сепаратистское Эпирское царство, чей деспот был отравлен своей супругой, и независимая Албания признали себя вассалами дряхлой, но еще способной показывать зубы Империи. На Балканах больше не осталось независимых греческих государств. Ромейскому флоту, несколько поправившему свое состояние благодаря частным финансовым вливаниям великого доместика и других магнатов, удалось укрепиться на Эгейском море. В частности, остров Хиос, поднявший восстание против хозяйничавшей на нем генуэзской семьи Дзаккариа, с помощью военно-морских сил Империи вновь вернулся в ее состав. Соседняя Фокия, тоже находившаяся в руках генуэзцев, признала византийское верховенство. В отместку за захват Генуей Лесбоса василевс повелел разрушить все укрепления Галаты, особенно активно возводившиеся с 1304 г. Немалая территория от побережья Мраморного моря до Адриатики еще могла считаться византийской. В провинциях, регионах действовала власть появившихся с XIV в. кефалов — военных администраторов, которые руководили так называемыми катепаниками, как правило, включавшими в себя крепость с прилегающими к ней территориями. В густо заселенной Македонии, еще не совсем потерянной ромеями, площадь возделанных земель достигла максимума, Фессалоника соперничали с Константинополем, а Монемвасия в Пелопоннесе — с латинскими портами Короном, Модоном и Кларансом. В подобных обстоятельствах на большее нельзя было и рассчитывать.

Однако опасность, грозившая ромеям с Востока, сводила эти незначительные, как показала история, недолговечные преимущества на нет. Османлы, турки-османы, более не сдерживаемые каталонцами, моментально овладели такими крупными западномалоазийскими городами как Эфес и Смирна. Для того, чтобы снять турецкую блокаду Никеи, в 1329 г. византийская армия высадилась на малоазийском берегу Босфора и впервые открыто сошлась в крупной схватке с врагом. 10 июня при крепости Филокрине на берегу Никомидийского залива она не смогла устоять перед дикой яростью османской конницы и понесла серьезные потери от лучников, расстреливавших ее ряды. Наступление темноты остановило битву, но к этому времени был ранен в бедро василевс, который лишь чудом избег позорного плена и вернулся в Константинополь на носилках. Царский конь с пурпурной попоной достался врагу. Уцелевшие воины в панике пытались спастись на кораблях, стоявших в порту, или, срываясь и падая, карабкались на стены запертой крепости.