Ромен Роллан

Выступления Ромена Роллана в защиту СССР то и дело навлекали на него атаки. Реакционная и белоэмигрантская печать травила его за «большевизм». Анархисты, троцкисты, ультралевые разных оттенков, отколовшиеся от коммунистического движения, требовали от Роллана протестов против репрессий, которым подвергались их единомышленники в СССР. Писатели либерально-пацифистского склада (частично и те, кто группировался вокруг журнала «Эроп») огорчались по поводу того, что былой апостол «независимости духа» втягивается в политическую жизнь.

Одному из этих писателей, Шарлю Вильдраку, Роллан писал 14 декабря 1928 года: «Я не вмешиваюсь в политику, — теперь еще менее, чем прежде. В моем возрасте люди не имеют права тратить время попусту. Но защита России — это не политика. Ее существование, ее дальнейшее развитие необходимы для прогресса всего человечества. Дать ей умереть — это было бы не только преступление, но и самоубийство»*.

Само собой разумеется, что, когда Ролдан писал о «защите России», он имел в виду Россию советскую, революционную. Существование и развитие СССР неразрывно связывалось в его сознании с движением всего человечества к более справедливому строю жизни. В свете опыта СССР Роллан постепенно вносил поправки и уточнения в ту систему взглядов на исторический прогресс, на революцию и революционное насилие, которую он отстаивал в период дискуссии в «Кларте».

В 1929 году Роллан по просьбе публициста Эугена Рельгиса написал^ предисловие к его книге «Пацифистский интернационал». В этом предисловии Роллан, обращаясь к автору книги, дружески полемизировал с ним и утверждал, в частности, следующее:

«Я не согласен с вами, когда вы пишете: «Мы осуждаем революцию, потому что мы против всякого насилия». Нет, я не осуждаю революцию. Я считаю, что революция, так же как и эволюция, является необходимой и неизбежной формой развития человечества: это «внезапный скачок», о котором говорит Де Фриз, — это закон, до конца еще не познанный, но высокий и властный. Революция не обязательно синоним неумолимой жестокости. Она может быть и взрывом энтузиазма и любви. Именно такой была вначале Революция 1789 года. Если она и выродилась в Террор, тут не было ничего рокового, — тут сказался недостаток политического и социального разума, преступные ошибки монархии, скатившейся к предательству, и главарей, выдвинувшихся вследствие незрелости народа и недостатка в подлинных руководителях. Но революция — это один из необходимых ритмов в Симфонии истории. И не следует отрицать ни ее величия, ни ее благотворности».

На рубеже двадцатых и тридцатых годов Роллан часто (Возвращался к мысли, что Советский Союз окружен врагами, что над ним нависла острая опасность нападения со стороны империалистических держав. В этих условиях Роллан считал своим долгом мобилизовать международное общественное мнение для защиты СССР. В этом Духе он старался влиять и на своих друзей, на всех тех западных мастеров культуры, которые прислушивались к его голосу и верили ему.

Характерно в этом смысле письмо Роллана Франсу Мазерелю от 27 сентября 1930 года. (Само собой разумеется, что, когда Роллан настойчиво советовал Мазерелю побывать в СССР, он заботился не только о том, чтобы талантливый художник получил новые яркие впечатления. Роллан исходил и из того, что приезд в СССР крупного западного деятеля культуры, который способен верно оценить то, что он увидит, и правдиво рассказать об этом, является для Советской страны моральной поддержкой в момент острой политической борьбы.)

«Вы очень не правы, когда откладываете поездку в Москву на более поздние времена. Не могу понять, как это вас туда не тянет. Если бы здоровье позволяло, я давно бы туда побежал. Там много такого, что должно вас захватить! Вся эта их гигантская реконструкция. (Знаете ли вы великолепный ежемесячный журнал, который издается на нескольких языках, «СССР на стройке»? Я на него подписан. Это нечто потрясающее.) И эти массы людей, которые полны такой трепетной жизни и так тянутся к искусству, — многие из них относятся к вам с симпатией. Там вас примут с распростертыми объятиями. Даже Тагор, который сейчас там, обласкан и восхищен оказанным ему приемом. (Я его видел в Женеве, где он был проездом, а сейчас получаю от него письма.) Откладывая путешествие на более позднее время, вы рискуете опоздать, — как бы Революция не была уничтожена (я надеюсь, что этого не произойдет, но кто может поручиться, когда против нее складывается такая гнусная коалиция, причем США тут опаснее всего). Так или иначе — надо увидеть ее сегодня, в ее мучительном и страстном порыве, в ее высокой жертвенности и сверхчеловеческом напряжении…»

«…С вашими данными, с вашим здоровьем, вашей энергией, вашими глазами нельзя замыкаться на голубятне в Монмартре или ограничиваться мещанскими прогулочками, до Гамбурга или Берлина, и не далее того.