Ромео должен повзрослеть

Анна и не думала ни о какой альтернативе. Она переживала лишь об одном – как к ее новости отнесется Григорий. Почему-то она никак не решалась ему сказать, все откладывала, откладывала. И наконец решила, что раскроет карты под новогодней елкой. Они всегда все праздники встречали вдвоем, Анна накрывала у себя стол, Мальчевский приносил хорошее вино. Им было уютно и хорошо вместе, никого больше они в свою компанию не хотели. Анна рассчитывала, что так будет и сейчас. Но за неделю до новогоднего празднества Григорий свалился с гриппом. Температура тридцать девять, слабость, ломота. Он лежал у себя дома и не позволял Анне приехать:

– Я тебя заражу! Будешь валяться все каникулы.

В другой раз она бы ослушалась и примчалась к нему, несмотря на запрет. Но не теперь, когда под сердцем у нее росло крошечное существо, состоявшее из их общих генов. Существо не должно было страдать от любви мамы и папы. Анна не имела права заболеть. Она обязана была быть здоровой. И Анна погрузилась в тоскливое ожидание. Она висела на телефоне, пытая Григория, как он себя чувствует, есть ли у него кашель, что он сегодня ел на обед – одним словом, вела себя типично для влюбленной, да еще беременной женщины. А Мальчевский поправляться не спешил. Старательно сипел в трубку, жаловался на головную боль и отсутствие аппетита. И наконец – о ужас! – объявил Анне, что, пожалуй, Новый год проведет у себя дома в постели. Этого Анна выдержать не могла. Утром тридцать первого она отправилась в супермаркет и накупила гору продуктов, фруктов, маленьких милых подарков. Опасно нагруженная, притащила все это домой. Навела марафет, надушилась любимыми духами Мальчевского, надела им же любимое платье, вызвала такси и поехала к нему домой. Сюрпризом, как говорится. Она редко приезжала к Григорию, всего несколько раз за полтора года их отношений. Он жил в маленькой однокомнатной квартирке довольно далеко и от универа, и от Анны. Она ехала в такси и представляла себе, как они накроют чудесный столик. Как выпьют шампанское под бой курантов и она сообщит ему невероятную новость. Конечно, он сразу же подхватит ее на руки и будет кружить по комнате, а за окном одна за другой будут взрывать хлопушки…

В доме, где жил Мальчевский, не было лифта. Анна с сумками наперевес взобралась на четвертый этаж. Убрала со лба упавшую прядь и решительно позвонила. Дверь долго не открывали. Анна уже решила, что Григорий спит, и достала телефон, чтобы ему позвонить. Как вдруг за дверью послышались шаги, и детский голос громко произнес:

– Кто там?

Анна опешила. Ей пришло в голову, что она перепутала квартиры. Неловко поставив сумки на пол, она спустилась по лестнице на один пролет, затем поднялась обратно. Нет, ошибки быть не могло, она стояла перед квартирой Григория.

– Кто это? – нетерпеливо повторил голосок.

– Откройте, – попросила Анна, не зная, что еще сказать.

– Тетя, а ты кто? – спросил ребенок.

Тут Анне пришла в голову спасительная мысль: вероятно, к Григорию приехали родственники с ребенком, они сидят в кухне и не слышат звонка. А малыш услыхал. Обрадованная таким логичным объяснением, она проговорила в дверь:

– Пожалуйста, скажи взрослым, что пришла Аня. Скажи дяде Грише.

– Гриша не дядя, – недовольно возразил голосок.

– Не дядя? А кто же? Ведь не брат же?

– Он мой папа! – Тут за дверью снова послышались шаги и низкий женский голос произнес:

– Артурчик, с кем это ты разговариваешь?

Анне показалось, что ее ударили наотмашь. Папа? Артурчик? Кто эти люди и что они делают в квартире у ее любимого, отца ее ребенка? Она не успела опомниться, дверь распахнулась. На нее пахнуло острым запахом чеснока и жареной курицы. На пороге стояла женщина лет тридцати трех или постарше, в пестром длинном халате и в шлепанцах на босу ногу. На голове у нее была косынка, покрывающая бигуди. Анна разглядела заметные темные усики над верхней губой. Рядом подпрыгивал на одной ножке мальчонка лет пяти в коротких синих шортиках и белой маечке. Нос у него был в соплях, на щеке алела свежая царапина.

– Вы кто? – женщина уставилась на Анну с таким выражением, будто та была марсианским пришельцем.

– А… а вы кто? – с трудом выдавила Анна.

– Мам, – сопливый мальчик дернул тетку за подол халата, – а она, – он показал пальцем на Анну, – она говорит, что папа мой дядя. Или брат.

– Что вам здесь надо? – уже с явной злостью спросила усатая. Анне наконец удалось взять себя в руки.

– Где Григорий? – твердо проговорила она.

– Он в магазин пошел. И за елкой на базар. Да кто же вы, черт побери?

Тут до матери Артурчика наконец начало доходить. Лицо ее сморщилось от злости, глаза сощурились. Она поджала тонкие губы, отчего усики стали еще заметней.

– Ах он гад! Скотина! Кобелюка паршивый! – Артурчик оживился и с интересом смотрел на мать. – Это вот, значит, чем он тут занимался, пока мы с Артурчиком к бабушке ездили? А говорил – научный труд!

Анна не верила ни глазам, ни ушам. Артурчик, его усатая мама в бигуди, теперь еще и бабушка!

– Вы что, хотите сказать, что вы…