Рон Уизли и Орден феникса (СИ)

   -- Да кому какое дело? -- раздраженно сказал я, глядя, как его чашка снова пытается подняться, качаясь как пьяная: коленки у нее отчаянно тряслись. -- Нечего было вычитать очки у Гриффиндора! Если тебе некого жалеть, Гермиона, пожалей лучше меня!

   -- Тебя? -- спросила она, ловя свою чашку, которая весело поскакала прочь по столу на четырех крепких ножках, расписанных под китайский фарфор, и вновь ставя ее перед собой. -- Почему это я должна тебя жалеть?

   -- Когда следующее мамино письмо пройдет проверку, у меня будут крупные неприятности, -- горько сказал я, помогая своей чашке устоять на трепещущих ножках. -- Не удивлюсь, если она опять пришлет мне громовещатель.

   - Но...

   -- Вот увидишь, побег Фреда и Джорджа поставят в вину мне, -- мрачно пояснил я. -- Она скажет, что я должен был их остановить. Вцепиться в их метлы и не дать им улететь, или уж я не знаю что... Точно тебе говорю, виноват буду я.

   -- Ну, если она и вправду так скажет, это будет ужасно несправедливо, потому что ты ничего не мог поделать! Но я уверена, что она ничего такого не скажет: ведь если у них и впрямь есть помещение в Косом переулке, значит, они все это спланировали уже давным-давно.

   -- Кстати, вот еще вопрос: как они заполучили это помещение? -- сказал я, так сильно стукнув палочкой по чашке, что та снова упала и теперь лежала перед ним, бессильно подрагивая. -- Это же не так просто, верно? Чтобы арендовать место в Косом переулке, нужна куча галеонов. Она захочет узнать, во что они ввязались, чтобы раздобыть такие деньжищи.

   -- Это и мне приходило в голову, -- сказала Гермиона, пуская свою чашку вскачь вокруг чашки Гарри, по-прежнему шевелящей в воздухе короткими толстыми ножками. -- Я тоже думала: вдруг Наземникус уговорил их взяться за торговлю краденым или еще за что-нибудь похлеще...

   -- Ничего подобного, -- обронил Гарри.

   -- А ты откуда знаешь? -- хором спросили я с Гермионой.

   -- Оттуда... -- Гарри помедлил, но потом решил, что пришло время открыть секрет. Раз Фреда с Джорджем начали подозревать в чем-то неблаговидном, молчать уже попросту нельзя. -- Они получили золото от меня. В прошлом июне я отдал им свой выигрыш в Турнире Трех Волшебников.

   Его друзья ошеломленно молчали. Потом чашка Гермионы скакнула через край стола и, грохнувшись на пол, разлетелась на мелкие кусочки.

   -- Не может быть! -- воскликнула Гермиона.

   -- Может! -- вызывающе сказал Гарри. -- И я об этом не жалею! Мне эти деньги были ни к чему, а у них будет отличный магазин со всякими волшебными штучками.

   -- Но это же здорово! -- восхищенно сказал я. -- Значит, виноват ты один, и мама не сможет ни в чем меня обвинить! Ты не против, если я ей скажу?

   -- Конечно, лучше сказать, -- хмуро ответил Гарри, -- особенно если она думает, что они торгуют ворованными котлами.

   Гермиона больше ничего не говорила до самого конца урока, но было понятно, что терпения ей хватит ненадолго. И действительно, на перемене, когда мы вышли из замка погреться в жиденьких лучах майского солнца, она устремила на Гарри пронзительный взгляд и открыла рот, чтобы сделать ему очередное внушение.

   Гарри не дал ей заговорить.

   -- Не надо меня воспитывать -- что сделано, то сделано, -- твердо сказал он. -- Фред с Джорджем получили деньги и, судя по всему, уже потратили немалую их часть, так что обратно я их забрать не могу, да и не хочу. Поэтому не сотрясай зря воздух, Гермиона.

   -- Я и не собиралась ничего говорить насчет Фреда с Джорджем! -- уязвленно сказала она.

   Я недоверчиво хмыкнул, и Гермиона наградила меня уничтожающим взглядом, полным презрения.

   -- Да, не собиралась, представь себе! -- сердито сказала она. -- Я всего лишь хотела спросить у Гарри, когда он думает снова пойти к Снейпу и договориться с ним о продолжении уроков окклюменции!

   День-другой тому назад, после того как была исчерпана тема эффектного отбытия Фреда и Джорджа, что заняло, пожалуй, не один час, мне с Гермионой захотелось узнать новости о Сириусе. Он ограничился честным сообщением о том, что Сириус велел ему возобновить уроки окклюменции. С тех пор он не раз успел пожалеть об этом: Гермиона отказывалась считать вопрос закрытым и то и дело возвращалась к нему, когда Гарри меньше всего этого ожидал.

   -- И нечего врать мне, что ты перестал видеть кошмары, -- продолжала Гермиона. -- Рон сказал, что прошлой ночью ты бормотал во сне!

   Гарри метнул на меня свирепый взгляд. Мне сталдо стыдно.

   -- Ты бормотал совсем немножко, -- извиняющимся тоном промямлил я. -- Я разобрал только что-то вроде: "Ну же, еще чуть-чуть!.."

   -- Мне приснилось, как вы играете в квиддич, я кричал тебе, чтобы ты дотянулся до квоффла.

   Уши у меня покраснели.

   -- Но ты хотя бы пытаешься защитить свое сознание? -- требовательно спросила Гермиона, сверля Гарри взглядом. -- Ты применяешь окклюменцию?

   -- Конечно, -- ответил Гарри, его голос звучал оскорбленно, однако он избегал смотреть Гермионе в глаза.

   -- Знаешь, -- сказал я, мои уши до сих пор пылали огнем, -- если Монтегю не придет в себя до матча Слизерина с Пуффендуем, у нас может появиться шанс выиграть Кубок.