Ропот Бездны

– Да плевал я на то, куда ты идешь или не идешь, северянка! Сама свое место вспомнишь или тебе помочь? – Шархи перестал сдерживать злость. Темное чувство разъедало его. – Ты… неужели ты струсил, брат?

– Сегодня я говорю тебе «нет», Шархи. Кровавые завоевания…

– Ты знал, на что шел, Энки.

– Я знал, чего хотел. Думал о себе. О тебе! Но мир на нас не закончился!

– Да. Ради народа мы…

– Ложь, Шархи! Не считай меня идиотом и не напрашивайся, чтобы я считал идиотом тебя!

Шархи ушел – вихрем вылетел из зала исцеления. Мудрые подняли головы от пола и, шушукаясь, вернулись к работе. Сплетни о ссоре властителя и жреца разнесутся по городу, проникнут и в лавку сапожника, и в пышные дома высокородных.

– Надеюсь, он простит меня, – сказала северянка, подальше отталкивая ногой меч.

– Кто?

– Мой отец. Не выйдет вернуть его сердце домой. Я не воин. Я – Сурия. Мало этого или достаточно – надеюсь, узнаю.

Глава 28 «Я забрал тебя с собой»

Дур-Шарру пал в считаные дни, и Шархи триумфально вернулся в Урсу. Он осыпал наградами тех, кто стоял с ним плечом к плечу, и жестоко расправился с теми, кто выступил против его власти.

На очередном пиру Шархи восхваляли за великие свершения. Высокородные соперничали за место рядом с ним, и Энки предпочел дождаться окончания торжества, чтобы подойти к другу. Когда кубки и тарелки опустели, а гости покинули зал, он не упустил возможность.

– Шархи. – Энки заговорил с ним впервые с момента их неприятного расставания. – Ты был рядом с Мааром, когда он принимал клятвы?

– Опять ты о нем? Я думал, ты пришел меня поздравить.

Шархи лениво развалился на подушках, пока слуга наливал в его чашу крепкую медовую настойку.

– Ты слышал клятвы? – повторил Энки.

– Да. Некоторые. Впрочем, как и ты.

– Шархи, если Маар держит клятвы, выходит, что и люди верны в первую очередь ему, а не тебе.

Шархи фыркнул.

– Ему? Вершителю? Народ не пойдет за вершителем. Энки, брат мой, ты слишком напряжен. Присядь, выпей. Мы же не дадим недопонимаю вбить между нами клин? Хочешь нянчиться с той низкорожденной?..

– Ее зовут Нинлиль…

– Как угодно. Девчонка твоя, ее хозяева передали бумаги.

Энки поджал губы. Нинлиль не была вещью, но пока низкорожденных не освободили…

– Ты очень щедр, Шархи.

– Пустяки! Не думай, что ты пленник в стенах Урсы, Энки. Это твой дом. Захочешь путешествовать – иди куда угодно. – Шархи положил на стол перед жрецом проходной жетон с печатью властителя. – С ним тебе открыты все дороги востока, никто и слова поперек не скажет. И все же я надеюсь, что ты не покинешь меня, друг мой.

Энки взял жетон и спрятал его в кармане одежд.

– Шархи, твои… советчики поговаривают, что ты изменяешь Указы. Они не лгут?

– А… – Шархи несколько раз моргнул, старательно прогоняя из головы хмель. – Ты об Указах для низкорожденных? Да, я забираю данные им привилегии.

– Почему?! Им вновь недоступны ни лекарни, ни залы учения!

– Ты же сам говорил, что перемены были поспешными. Все эти волнения не на пользу власти. Обретем стабильность, силу, и уже после… – Шархи пожал плечами, приказывая вновь наполнить его чашу. – Сначала нужно выкорчевать гнилые корни, а потом засеивать новый урожай.

– Ты мог поддержать людей, защитить! А вместо этого подразнил надеждой и отнял!

– Мое право даровать и отнимать, Энки. Сами они ничего не сделали, чтобы заслужить блага. Закончим на этом. Беседа меня утомила.

– Шархи!

Окруженный охраной, властитель покинул зал.

Энки, сжимая кулаки, пытался успокоить разгорающуюся злость. Шархи менялся. Никакие доводы на него не действовали, а споры лишь убеждали в собственной правоте. «Он слушает только себя… себя и Маара», – думал Энки, выходя на улицу.

Ночной воздух освежал. Зима заканчивалась, и дожди обрушивались на восток все реже. На ясном небе перемигивались звезды, а Урсу освещали сотни огней. В отдалении жрец слышал работу мастерских – ремесленникам приходилось задерживаться допоздна, чтобы изготовить запрошенные властителем доспехи и оружие.

– Пойдешь со мной?

Голос раздался совсем рядом, и Энки подпрыгнул от неожиданности. Сурия не изменила привычке подкрадываться. За руку она держала Нинлиль – девочка достаточно поправилась, чтобы ходить.

Энки кивнул. Куда – ему все равно, лишь бы проветрить голову.

– Почему Нинлиль с тобой?

– Не с кем было оставить.

Они покинули пределы города, но не ушли далеко. Сурия привела их в небольшую рощицу. Среди молодых деревьев Энки увидел подготовленный костер – он напоминал погребальный, но был намного меньше в размерах. Совсем крошечный, разве что руки обогреть мог.

Выпустив руку Нинлиль, Сурия достала из сумки сердце отца и поместила его на подготовленное ложе из веток и сухих листьев.

– Мой отец, Индин, с честью прошел свой путь, – твердо сказала она. – Сегодня я его отпускаю. И даже если он не найдет дорогу на Поля Благочестия, я… Я заслужу путь туда и укажу ему, когда придет мой час. В битве я благородства не нашла. Прости, отец. Поищу в другом.