Ропот Бездны

Энки нахмурился, но пошел за Шархи к небольшой пристройке возле приюта. Что он хочет показать, гадал жрец, шагая по суховатой траве. Вперед выскочил хозяин приюта. Рафу, в отчаянии заламывая руки, перегородил дорогу, но Шархи без усилий отпихнул его в сторону. Аран увязался за ними, с любопытством поглядывая на разыгравшуюся сцену.

Шархи пинком открыл дверь пристройки – в нос тут же ударила отвратительная вонь, едва не заставившая Энки расстаться с ужином. На полу лежало мертвое тело. Совсем молодой парень с до боли знакомым лицом. Уту.

Жрец сжал кулаки, разворачиваясь к хозяевам приюта.

– Это ты сделал?! – рявкнул он на Рафу.

Низкорожденный затрясся и упал на колени. Он без остановки кланялся, утыкаясь лбом в землю и не смея произнести ни слова.

– Б-беглый. Беглый преступник! – запинаясь, проговорила Гирра, падая на колени рядом с мужем.

Энки сорвал с настенного крючка пристройки первое, что подвернулось под руку, – покрытый ржавчиной серп. Затупившееся лезвие было готово впиться в плоть преступника, но карающий удар не достиг цели – Аран перехватил его руку.

– Ты не вправе вершить его судьбу, Энки.

– Они убили мальчишку! – Жрец вывернулся из хватки южанин. – Тебе этого мало?

– Да. – Аран обернулся к Рафу и потребовал: – Объяснись. Немедленно.

– Это… это… мы не преступники, господин! Нет! Мальчик… он беглый! Ловить их – наша работа.

– Это правда, правда! – вторила Гирра. – Благородная семья Элили, хвала за них Шамашу, разрешила нам построить здесь приют. Прямо на выходе с востока. Беглые часто у нас останавливаются. А мы их подмечаем. Благородные разрешили нам наказывать. Мы сдаем тела их хозяевам и получаем оплату.

– Все как Гирра говорит, все так! Этот парень тоже беглый. Мы… мы всех проверяем, кто к нам заходит. Всех! Такого повидали! Даже ал'соры поддельные! Какое преступление! А паренек… мало что беглый, так еще и читал, пусть и кое-как. Неприятное дельце, но в чем наша вина?

– И у вас есть бумага с печатью от благородной семьи? – спросил Аран.

– Да… Да! Гирра, принеси!

Женщина убежала в приют и вернулась с бумагой, скрепленной алой печатью.

– Они сказали правду, – неохотно признал южанин, прочитав написанное. – Им разрешено ловить и наказывать беглых.

– Ты считаешь это справедливостью, Аран? – Лицо Шархи передернулось от отвращения.

– Мерзко, но таков закон. Если низкорожденные будут вольно бегать, преступлений не оберешься. Но я проверю эту семейку, как только закончу со своим делом. И они отчитаются за каждого пойманного беглого. Если промышляют этим самовольно – разделят судьбу паренька в сарае.

Рафу и Гирра продолжали отбивать поклоны. Услышав последние слова воина, женщина не выдержала и разрыдалась.

– Мы должны похоронить Уту, – сказал Энки осипшим голосом.

Он все еще сжимал серп и был не против пустить его в ход.

– О нет, г-господин! – Сквозь слезы Гирра говорила невнятно. – Н-никак нельзя! Это тело беглого – принадлежит его хозяевам.

– Закон на их стороне, Энки.

Жрец хотел было ответить южанину, но Шархи покачал головой. Споры бесполезны. Слова бесполезны.

Энки не собирался оставаться в приюте – уж лучше спать посреди поля, чем в одном доме с Рафу и Гиррой. Шархи разделял его мнение и ничего не сказал против, когда они, прихватив то, что осталось от ужина, ушли.

Удивительно, но Аран последовал за ними.

– Не советую идти ночью – здешние земли бывают коварными, – говорил южанин. – Предлагаю разделить костер. Если придут гиены, будет сподручнее отбиваться…

Так они и собрались все вместе у костра. Приют все еще был в пределах видимости. Огоньки в окнах давно потухли, однако темный силуэт по-прежнему притягивал взоры.

– Твой гнев понятен, – кивнул Аран, снимая с огня кипящий котелок. – Но, если мы будем уничтожать всякого, кто нам не нравится, в мире никого не останется. Мой дед говорил…

– Аран, никого не заботят слова твоего деда! – прервал его Шархи.

– …не давай гневу затмить разум, – продолжал обращаться к жрецу южанин. – Я, с вашего позволения, отдохну. Днем, увы, не удалось. Возьмете первое дежурство?

Вечер перешел в ночь. Пламя костра поутихло, а южанин задышал спокойно и размеренно. Энки сидел, привалившись спиной к старому пню, рядом с Шархи и пристально смотрел на размытое в ночи пятно – сарай, ставший последним пристанищем низкорожденного паренька.

– Уту знал, что мы идем на юг, к Восточной цитадели. Наверное, решил идти глубже на юг. За нами. Дурак.

Слова давались с трудом.

– Это моя вина. Вытянул его в новый мир, где он не знал ничего, кроме нас. – Энки протер усталые глаза.

– Ты дал ему выбор, а не убил.

– Я должен за ним вернуться. Предать его огню. Он не кусок мяса, за который Рафу и Гирра могут выручить мешочек монет.

– Тогда идем, – с готовностью откликнулся Шархи. – Тихо, не разбуди его. – Высокородный небрежно кивнул на спящего Арана.

Шархи и Энки побрели назад к приюту. Они планировали незаметно вынести тело, но сарай оказался заперт. Окон не было, а потому единственным выходом стало выбить дверь. Удар. Второй, третий. От двери полетели щепки, доски изогнулись, затрещали, и с жалобным скрипом дверь сошла с петель.