Роскошь нечеловеческого общения

Майор поморщился. Черт бы их подрал, почему эти англицизмы так легко приживаются? Почему не сказать — «наемный убийца»? Престиж новой и, как ни крути, модной профессии, с этаким налетом романтики, с европейско-американским лоском, — «киллер», престиж и популярность ее значительно упадут, если все называть своими именами. И дети, может быть, перестанут в киллеров играть.

Майор усмехнулся. Сидит тут, рассуждает, а сам-то?.. Сам-то зачем пришел в этот подъезд?

Он посмотрел вниз. На лестнице было тихо. Вообще, удобная была лестница. Верхняя площадка, на которой только две двери, ведущие на чердак, практически жильцами не посещалась. Этакий аппендикс, архитектурный рудимент, совершенно нефункциональный, лишний. Легкая ошибка в расчетах — можно было, наверное, что-то придумать, как-нибудь использовать эту площадь, другую планировку нижних квартир, что ли, сделать, как-то расширить их за счет этой площадки, потолки поднять, может быть…

И жильцам было бы спокойней. А то — мало ли кто может на этой площадке спрятаться? Вот, киллер, к примеру…

Майор достал из-под полы длинного пальто карабин, проверил затвор, в последний раз осмотрел оружие, готовое к… — к чему? К бою? Нет, не к бою, майор, подготовил ты отличную американскую машинку… Не к бою. Не этому тебя учили. И на войне в том числе. Не этому. Такого даже в Афгане делать не приходилось. А там уж всякое бывало…

Он потряс головой, пытаясь отогнать лишние мысли. Все уже передумано сотню раз, уже ничего не изменишь. И потом — он же сам так решил. Этому господину все равно приговор уже подписан. Сделать ничего нельзя. Раз уж попал господин в эти колеса, раз зацепили его такие шестеренки, пиши пропало. Никто не поможет, ничто не спасет. Что касается морального аспекта… Если бы майор послал кого-то — лучше бы он себя чувствовал? Наверное, еще мерзее, чем теперь. Это ясно. А так — что же. Он солдат. У него есть командование. Командование приказало…

Нет, лучше об этом не думать. Самое отвратительное во всей этой истории отсутствие внятной, конкретной, материальной причины. Тут не интересы страны защищает майор, даже не финансовую выгоду каких-то отдельных лиц. Тут вообще черт-те что… Личные, мать их в душу, амбиции.

Вернее, сначала были эти амбиции. Теперь-то уж наросло столько, что иначе как вот так — обрубив все концы в один присест — иначе эту кашу и не расхлебать. Столько людей втянуто, столько сил, столько денег затрачено… Отчитываться-то нужно… Вот и отчитаются. Суки… Все суки, все. А он, майор, опять крайний. Не первый раз.

Когда ему только предложили заняться этим делом, он сразу почувствовал, что добром оно не кончится. Впрочем, мог ли он отказаться? Такие предложения равносильны приказу. Абы кому не предложат. Если пришли к нему — значит, выбрали. И значит, согласовали на самом верху. Так что выхода нет, как ни крути.

Майор аккуратно прикрыл полой плаща карабин «Инфорсер» 30М1. Хорошая штука, редкая, таких в России единицы. Тридцатизарядный магазин, автомат. Убойная сила опять же — будь здоров, не кашляй… Из Чечни эта пушка сюда приехала, не иначе.

Внизу хлопнула дверь.

Майор сделал глубокий вдох, медленно выпустил воздух, как делал всегда в критических ситуациях, стараясь вместе с углекислотой выгнать и все ненужные мысли, которые мешают конкретному и насущному делу.

Человек внизу остановился у шахты лифта. Майор знал, что это именно тот, кого он ждал. Впрочем, ждал недолго — минут пятнадцать. Пятнадцать минут назад он вошел в соседний подъезд и через чердак проник сюда, на исходную позицию.

С утробным воем внизу открылись двери лифта, механизм загудел, заурчал, и кабина поехала вверх.

Майор начал медленно спускаться на площадку четвертого этажа. У окна он остановился, натянул на лицо черную вязаную шапочку с прорезями для глаз и замер рядом с лифтовой шахтой, сбоку. Площадка не позволяла встать прямо напротив — стена была слишком близко от двери.

Он шаркнул ногой по полу — искусственный мрамор, подошвы немного скользили. Майор переменил позицию, чуть развел ступни для придания телу устойчивости и, высвободив карабин, взял его наизготовку.

Лифт оборвал гудение, остановился с коротким рывком. Майор наблюдал за кабиной через проволочную сетку. Дверцы, издав короткий стон, с шипением разъехались, и объект вышел на площадку.

Увидев майора с карабином в руках — ствол был уже поднят на уровень груди, — человек замер на месте, вглядываясь в глаза неизвестного. Не было страха ни в глазах его, ни в позе. Майор вдруг подумал, что объект узнал его. Нет, они не встречались лично, их пути ни разу не пересекались. Откуда же у него уверенность в том, что этот высокий, ухоженный мужчина, с каким-то нездешним, светским лоском во всем — в одежде, в осанке, в выражении лица, — прекрасно знает, кто находится сейчас перед ним? Знает и имя, и звание, и должность… Знает всю подноготную этого грязного дела, которое привело сюда майора и которое сейчас должно закончиться.