Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

В шесть часов впереди показался Мо, его проследуют без происшествий. В восемь часов они прибывают в Ла-Ферте-су-Жуар. Удобно устроившись на подушках, беглецы отдыхают после пережитых волнений. Карета просторная и комфортабельная; ее высокий кузов покрашен в зеленый цвет, колеса, передок и тележка – в желтый, изнутри она обтянута белым утрехтским бархатом, а шторы из зеленой тафты. Каретник устроил в ней кофры для вещей, серебра и провизии; предусмотрел даже стульчак.

По обеим сторонам дороги с веселой быстротой пролетают деревья, через окна, стекла на которых опустили, врывается свежий утренний воздух. Путешественники расслабились, болтают. Теперь они не сомневаются в успехе своего предприятия.

Однако, на случай тревоги, чтобы не растеряться, они распределяют роли в соответствии с паспортом. Госпожа де Турзель будет госпожой Корф, королева – гувернанткой, король – управляющим по фамилии Дюран, дофин и Мадам Руаяль – дочерьми баронессы Амелией и Аглаей.

Однако у Людовика XVI начинает сосать под ложечкой. Столовая открыта, они атакуют провизию. Король нанизал на нож ломоть говядины и вещает тонким голосом, развивая свой план. Его уверенность растет, он становится воинственным.

– Черт! – говорит он, – вы меня плохо знаете. Посмотрите на меня, когда я сяду в седло.

Чуть позже он достает часы и с довольным видом усмехается:

– В этот момент господину де Лафайету, должно быть, неуютно.

Кажется, что он вырвался на каникулы. Людовик XVI счастлив. Он уже сделал остановку, чтобы справить нужду. На каждой станции он выходит из кареты и завязывает беседы с крестьянами, идущими на полевые работы. После Ла-Ферте-су-Жуар дорога идет в гору. Он выражает желание пройтись пешком.

Жара усиливается, грозовое небо нависает над каретой. В Шентриксе вся королевская семья заходит в дом почтмейстера, где неспешно утоляет жажду. Они вновь отправляются в путь, но в одном лье от Шалона карета цепляется за мост, некоторые постромки рвутся и на приведение сбруи в порядок уходит целых полчаса.

Наконец, Шалон – первая опасная станция. Путешественники напрягаются. Пятый час; на улицах, в тени домов, прячутся от жары зеваки. Появление всадников и карет выводит их из дремоты. Любопытствуя, они окружают карету, из которых выпрягают лошадей. Одному из них кажется, что он узнал короля; он тотчас же извещает об этом начальника почтовой станции и бежит к мэру – доложить о своем открытии. Тот, возможно, роялист, делает вид, что не поверил рассказу, так что путешественники могут ехать дальше.

Однако эта тревога нарушила их уверенность. И вот теперь, в двух лье от Шалона, когда они поздравляют друг друга с тем, что удачно проскочили, какой-то человек, одетый как буржуа, приближается к дверце и кричит:

– Ваша маскировка неудачна, вас арестуют!

Беглецы удручены. Людовик XVI и Мария-Антуанетта постоянно выглядывают из окон посмотреть, не настигает ли их посланный вдогонку отряд… Никого… Мало-помалу, по мере приближения к Пон-де-Сом-Вель, к ним возвращается уверенность. Там их встретят сорок гусаров полка Лозона с Шуазёлем и Гогла. Теперь путешественники смотрят вперед, ожидая увидеть отделанные белым мехом голубые ментики своих спасителей.

И вдруг большая карета останавливается.

– Где мы? – спрашивает королева.

– В Пон-де-Сом-Вель, – отвечают форейторы.

Беглецы замечают большую ферму, одиноко стоящую на берегу пруда. И ни единой души рядом. Куда же девались гусары? Где Шуазёль и Гогла? Валори не решается спросить людей на почтовой станции.

Эта полная угроз загадка вызывает у королевской семьи тревогу. Что делать? Неужели предупреждение незнакомца сбудется? Мутье высказывает предположение, что Шуазёль и его отряд ждут, наверное, в Орбевале, на следующей станции.

– Едем дальше! – говорит Людовик XVI.

Но в тот момент, когда карета трогается с места, две лошади падают и запутываются в постромках. Надо их распрягать и высвобождать форейтора, которому лошадь придавила ногу, и он ругается. Исправив положение, они едут дальше. Прямая дорога идет между полями, монотонность пейзажа нарушают то небольшая рощица, то озерцо, то одиноко стоящая хижина.

В Орбевале ни гусаров, ни сменных лошадей, которые пасутся на лугу, откуда их еще нужно пригнать. Наконец путешественники могут продолжать путь. Шесть часов, пейзаж оживляется, становится ярче: пруды, леса и луга постепенно вытесняют монотонные поля. Слева на холме мельница Вальми, Аргонские холмы как будто спешат от горизонта навстречу беглецам.