Роскошная хищница, или Сожженные мосты

Бес спал – в Париже была глубокая ночь, а потому голос его был сонным и недовольным:

– У тебя часы дома есть?

– Есть. Но на них время местное. Извини, Гриш, что в такую рань, но у меня неотложное дело.

– Что опять? – раздраженно поинтересовался родственник.

– Почему – опять? Разве я напрягала тебя своими проблемами?

– Ты – нет, а вот Ашот напряг, да так, что я тебя грохнул бы, если бы рядом была! – загремел Бес, проснувшись окончательно и поняв, о чем пойдет речь.

– Ага, значит, раньше слил? – ехидно спросила Коваль, отметив про себя, что молодой горец оказался хитрее, чем она думала.

– Не слил, – поправил Гришка, – а поделился бедой.

– Бедой, говоришь? Ну-ну! А меня не хочешь выслушать? Просто так, чтобы было?

– Валяй, – разрешил он, щелкая зажигалкой. – Интересно, чего ты мне прогонишь, потому что версию Ашота я уже понял.

– У меня версия простая до абсурда – молодой козел решил избавиться от нас с Вороном. А потом, не исключено, и от тебя.

– Ты не заговаривайся, дорогая, фильтруй базар-то! – вклинился с ремаркой Гришка.

– А я ничего лишнего не говорю. И Ашот, кстати, тоже утаил кое– что. Он же не сказал тебе про обстрелянную на трассе машину Ворона, так? А про моего погибшего телохранителя Севку, погнавшего на сервис джип Хохла? А про мотоциклистов, расстрелявших мой «Хаммер»? Тоже нет? А про то, как прислал добить меня в мой дом моего же охранника, не сказал? Постеснялся, видимо_ – Она перевела дыхание и затаилась, ждала реакции.

Бес тоже молчал, явно ошарашенный свалившейся на голову информацией. Этого он действительно не знал, и незнание его раздражало. Ашот вывернул ситуацию совсем по-другому, и то, что сказала сейчас Наковальня, показалось мерзким и страшным. Выходило, что и он, Бес, виновен в том, что едва не погибли жена и сын его собственного брата. Мерзко, мерзко...

Пауза затянулась, Марина услышала, как Гришка снова щелкает зажигалкой, прикуривая новую сигарету.

– Сама-то как? – проговорил он, наконец, придя в себя.

– Ничего. Плечо разворотили мне Ашотовы стрелки, а так – нормально. Да еще Генка, телохранитель, успел собой от топора закрыть, а не то бы уже не разговаривала.

– Что?! – рявкнул Бес, решив, что ослышался.

– А ты как думал? – усмехнулась Марина. – У нас тут все по– взрослому!

– Вот сука, а мне напел – мол, Наковальня оборзела, тряхнула мои точки, столько народу полегло!

– А ты сразу купился! Я ведь беспредел только по безысходке могу устроить, а так – зачем мне? Так что скажешь-то, родственник? Как жить мне дальше? В Бристоль перебраться на постоянное проживание? Или на Кипр? У меня ведь ребенок, сын твоего брата, между прочим, племянник твой, Гриня! – Марина прекрасно знала, что эта тема является для Беса болезненной, он мучился угрызениями совести еще за тот случай, когда Егорку похитили и держали в его доме. И теперь совершенно сознательно она давила на это, понимая, что молодожен Гришка сейчас наиболее восприимчив ко всему, что касается семьи.

– Ты звонишь за тем, чтобы получить добро на действия? – глухо спросил он.

– Если хочешь – да.

– Считай, что ты его получила, – твердо заявил Бес там, в тихом и сонном ночном Париже. – Можешь делать все, что захочешь, никто не предъявит – я не позволю. Позвони Бармалею, скажи, что я велел помочь. Я ему тоже звякну сейчас. Можешь этого архаровца на флажки порвать и над домом развесить.

– Вот спасибо! – усмехнулась Коваль. – Такого украшения мне и не хватало.

– Вот и развлекайся, дорогая. Только... пацана отправь куда– нибудь, – совсем другим тоном попросил Гришка. – Чтобы ничего с ним...

– Да уж догадаюсь! – усмехнулась Марина. – Как вы-то там? Весело?

– Теперь какое уж веселье – возвращаться надо, – вздохнул Бес.

– Ветуле привет передавай.

– Передам. Ты это... себя-то побереги...

– Как получится. Пока, Гриш.

– Да, пока...

Марина откинулась на подушку и закрыла глаза. Вот и все, можно считать, что война объявлена, раз уж на нее дано «добро» свыше. Теперь нужно действовать быстро и решительно, чтобы не дать Ашоту время понять, что ему неоткуда ждать помощи, не позволить ему объединить вокруг себя остальных «приезжих», а подмять их под себя.

– Женя, надо быстро, понимаешь, – быстро собрать всех наших. Прямо сейчас, пока еще рано, – она сжала руку Хохла так, что побелели пальцы. – Слышишь?!

– Успокойся! – он высвободил свою руку, сел и провел по бритой голове: – Черт, как ты моментально все решила!

– Женя, Мышку – домой, сегодня же. И надо Егора срочно увозить в Горелое, к бабке. Пусть Дашка с ним едет!

– Ни фига, родная, так не пойдет! С Егором в Горелое поедешь ты сама! – проговорил Хохол и вздрогнул, встретившись с ее ледяным взглядом из-под упавшей на глаза челки.

– Это кто так решил?

– Уже никто, – буркнул он, понимая, что бесполезно говорить что– то еще.

Поспать не удалось: Женька уехал в город, Марина тоже встала и принялась собирать Егоркины вещи. Даша, заставшая ее за этим занятием, сначала не поняла, что происходит, а, узнав, что ей предстоит поездка в деревню на неопределенный срок, всплеснула руками и заохала:

– Марина Викторовна, а вы-то как же?