Россия белая, Россия красная. 1903-1927

Сгорела расположенная возле нашего дома тюрьма, именуемая Литовским замком. Народ уже разгромил несколько тюрем, заключенные же в них воры и убийцы разбежались по всему Петрограду. Вокруг Литовского замка собралась толпа, требовавшая освобождения узников. В этой тюрьме содержались только уголовники; политических держали в Петропавловке и в Шлиссельбурге. Поэтому администрация Литовского замка отказалась освободить заключенных и попыталась объяснить толпе, что освобождение этих людей только создаст угрозу честным людям и никоим образом не будет соответствовать идеалам революции. Но доводы никого не вразумили, и переговоры завершились безрезультатно. Тогда администрация решила защищаться. Из толпы открыли огонь; на ее стороне были превосходство в численности и в вооружении, так как перед этим она разграбила склады с оружием. Скоро толпа выломала ворота, ворвалась во двор и перебила всех обороняющихся – от рядовых надзирателей до старших офицеров, так что некому было провести победителей внутрь зданий; некому было дать им ключи, сообщить количество заключенных и номера камер, где те содержались. А народ в своем торопливом стремлении уничтожить эту тюрьму, самую крупную и олицетворявшую в его глазах свергнутый режим, уже поджег ее. Не все камеры удалось отпереть. Из огня доносились вопли заключенных, сливавшиеся в жуткий концерт, слышный издалека; моя семья могла наблюдать за происходящим из окон. Толпа перед тюрьмой испуганно заметалась, стала оборачиваться на ту часть тюрьмы, откуда кричали громче всего. Но тут вопли раздались с противоположной стороны, и все обернулись туда. По толпе распространялись страх и растерянность.

Наконец, три часа спустя, на еще дымящихся руинах, народ выкрикивал имена погибших в огне. И этот же народ, виновный в их гибели, взывал к отмщению.

Выпущенные на свободу преступники, разгуливавшие по городу, не способствовали установлению в нем порядка. Прохожих часто грабили на улицах. После десяти часов вечера все запирались в своих домах. На защиту полиции, которая больше не существовала, рассчитывать не приходилось.

Кроме того, в течение нескольких недель на улицах в самые необычные часы появлялся черный автомобиль. Сидевшие в нем люди в масках стреляли в толпу, а затем машина исчезала. Все терялись в догадках относительно личностей и мотивов этих странных убийц, которые не останавливались, сметая все на своем пути. Поначалу их считали сумасшедшими. Затем стали думать, что это монархисты, мстящие таким образом за убитых монархистов.

Часто в дома врывались патрули, состоявшие главным образом из матросов, считавшихся «красой и гордостью революции». Под предлогом производства обысков патрули хватали мало-мальски ценные вещи, лежавшие на виду. Таким образом пропали часы и браслет, неосторожно оставленные моей сестрой на ночном столике. Протестовать и спорить было опасно. Приходилось делать вид, что ничего не замечаешь.

Когда патрули производили обыск у бывшего генерала, адмирала или придворного, его обычно арестовывали и уводили в Таврический дворец, построенный Екатериной II для ее фаворита Потемкина, а с 1906 года использовавшийся в качестве места заседаний Думы. Теперь там располагалось Временное правительство. В Таврическом некоторых арестованных отпускали немедленно, но большинство отправляли в тюрьму. Вместе с тем следует отметить, что Временное правительство, впоследствии гордившееся тем, что Февральская революция была бескровной, и ссылавшееся в подтверждение этого тезиса на спокойствие, сохранявшееся на остальной территории страны, освободило 90 процентов этих узников.

Некоторые бывшие генералы не могли примириться с потерей авторитета. Возмущенные манерой патрульных разговаривать с ними, они резко отвечали солдатам. Тогда те хватали их, волокли к каналам и там убивали. Для уборки трупов не существовало никакой службы, так что они лежали там по нескольку дней.

В наших кругах из уст в уста передавались такие жуткие истории. Крайне угнетающе подействовала на нас гибель генерала Чарторыжского. Узнав генерала на улице, революционеры его арестовали и хотели вести в Таврический. Генерал отказался идти, стал сопротивляться и даже сумел вырваться. Ему вслед стали стрелять и ранили. Он укрылся в Морском госпитале, где как раз в то время моя сестра работала старшей медсестрой. Патруль потребовал выдачи беглеца, угрожая в случае отказа взорвать госпиталь, полный раненых. Генерала пришлось выдать. Патруль увел его на угол канала и там без каких бы то ни было формальностей расстрелял. Затем труп раздели и выставили возле него часовых, чтобы не дать родственникам и друзьям его забрать и похоронить. Так тело и истлело на месте.