Россия – Грузия после империи

Michailov A. (1996) Interpretieren und Verstehen vor dem Erfahrungshintergrund der russischen Literaturwissenschaft // Danneberg L., Vollhardt F. (Hrsg.) Wie international ist die Literaturwissenschaft. Methoden– und Theoriediskussion in den Literaturwissenschaften: kulturelle Besonderheiten und interkutureller Austausch am Beispiel des Interpretationsproblems (1950–1990). Stuttgart, Weimar: Metzler. S. 374–395.

Slezkine Yu. (1994) The USSR as a Communal Apartment, or How a Socialist State Promoted Ethnic Particularism // Slavic Review. Vol. 53. № 2 (Summer). P. 414–452.

Tlostanova M. (2006) The Imagined Freedom: Post-Soviet Intellectuals between the Hegemony of the State and the Hegemony of the Market // South Atlantic Quarterly. 105:3. Summer 2006. P. 637–659.

Witt S. (2011) Between the Lines: Totalitarianism and Translation in the USSR // Baer B. (Ed.) Contexts, Subtexts, and Pretexts: Literary Translation in Eastern Europe and Russia. Amsterdam, Philadelphia: John Benjamins Pub. P. 149–170.

Грузинский акцент в русском дискурсе позднесоветской и первой четверти века постсоветской эпохи [19]

Гасан Гусейнов

Советское языковое пространство представляло собой сложную ткань, в которой доминировал русский язык. Но и он подвергался влияниям. Фетишизированный литературный (нормативный или стандартный) русский был «подпорчен» разными акцентами, с которыми говорили многие представители советского политического и культурного правящего класса, или элиты, как говорят теперь. Социолингвистические исследования, проведенные в США на американском материале, продемонстрировали, что борьба с акцентами является важным элементом дискурса власти. Преодоление акцентов играет важную роль в разграничении социальных групп. Росина Липпи-Грин полагает, что стандартный язык – это миф: не существует языка без акцента, но и отсутствие акцента – это тоже акцент. В языке сосуществуют разные звуковые вариации. Акцент служит лакмусовой бумагой, или шиболетом, для исключения из определенной социальной группы, оправданием этого исключения и отказа признания другими (Lippi-Green, 1997, 64). Он (говор, диалектная окраска речи) является важной составляющей русского имперства, его можно считать эфемерной идеологемой и сложным культурным инструментом, пока анализируемым в основном попутно, но уже ставшим предметом специального изучения. Идеологическую роль акценты в политической истории России приобрели только в советское время, когда власти получили возможность обратиться к своим подданным с помощью радио, кино и граммофонной пластинки. Уже индивидуальные особенности выговора Ленина самым тщательным образом воспроизводились и даже утрировались в советском театре и кино. То, что делалось в порядке сохранения так называемых драгоценных черт образа любимого Ильича, в том числе его косноязычия и, например, неспособности выговаривать букву «р», – сознанию современников могло представляться как специфически «еврейская» картавость[20] вождя мирового пролетариата. Так называемый еврейский акцент после 1917 г. воспринимался значительной частью образованной России именно как акцент новой власти.

[1/14 сентября 1929] В Музей заявился товарищ Стеклов за книгой, и таким образом в моей небольшой коллекции личных большевических впечатлений прибавилось еще одно звено. Это плотный, высокий жид, которого выдает не тип, но акцент.

6/19 октября. Был приглашен в «Наркомат Внеш. Торг.» по вопросу распределения книг, приобретенных в Англии «товарищем Красиным». Был в обществе Кауфмана, Леви, Френкеля и Каценеленбаума и еще одной Ривки. Это ли не Россия?! Нужно, впрочем, отдать им справедливость, что они рассуждают более здраво, нежели тов. Покровский. Сегодня был в Наркомпросе у жида [З. Г.] Гринберга, который положительно произвел на меня хорошее впечатление. Толковый и благожелательный человек; петербуржцы недаром о нем хорошего мнения. Но, Боже, какой акцент! (Готье, 1993, 142, 144)