Читаем Россия и Англия в Средней Азии полностью

До сих пор мы не только не допускали проповеди «Слова» мусульманам, но даже отвергали все просьбы туземцев, которые хлопотали о принятии их в православие.

Благовидным предлогом отказа служило незнание просителями русского языка, а следовательно, и невозможность «огласить» неофита словом истины. Попытка одного из членов алтайской миссии, в 1870 году, завязать сношения с Туркестаном и положить здесь начало миссионерской деятельности не увенчалась успехом. Все доводы идеалиста были разбиты практическою мудростью опыта. Что за беда, что опыт этот не наш, а принадлежит англичанам, тем еще лучше, ибо мы за него не платим! За свои проповеди англичане приобрели всеобщую ненависть, развили в народов религиозный фанатизм и создали, таким образом, для себя неисчислимые затруднения в будущем.

Фанатизм питается именно нападками на религию и потому он составляет, так сказать, законную реакцию всякой чужой пропаганде. Приведу здесь слова одного авганца, близко знакомого и с англичанами и с русскими: «каждое воскресенье английские муллы выходят на базар доказывать, что Хазрети-Исса (Христос) больше нашего Пейгамбера (пророка) и что их вера настоящая, а наша ничего не стоит...

«Пейгамбера всячески поносят, кормят его грязью... вы русские этого не делаете, слух об этом дошел и в Индию — все вас за это хвалят».

Какая выгода для Англии приобрести сотню тысяч плохих христиан, — мало понимающих суть новой религии и перемешавших старые понятия с новыми, — когда, со временем, за и их придется поплатиться сотней тысяч хороших христиан, выписанных из Англии?

Честный мусульманин, не преступающий ни одной йоты наших гражданских законов — на наш взгляд — лучше плута христианина, хотя бы тот и соблюдал все точки и запятые религиозных установлений.

Калмыки, солоны и сибо, спасшиеся к нам из Кульджи от ножа разнузданных фанатиков мусульман, переходили в православие — сотнями; но ведь это идолопоклонники, а с язычеством легче ладить, чем с мусульманством. Наши обряды не были для них чем-нибудь необычайным, неожиданным: у них точно также, при богослужении, употребляются образа, ладон, восковые свечи {95}... Для мусульман же первую препону и составляют именно образа: так как божество изображать нельзя — ни кистью, ни резцом,

Радушный прием у нас еще ярче выставил солонам разницу между изуверами мусульманами, резавшими их как баранов, и христианами, приютившими их голодных и полуживых. Выбор был не труден.

Много доводов, много вопросов мог бы привести здесь поборник православия.

Восток — колыбель христианства... На восток алтарями смотрят наши церкви... К востоку лицом становится на молитву странник. На восток головою хороним мы своих мертвых. — Но что теперь восток? — Исламизм задавил здесь всякое движение: ничего кроме непроглядной тьмы, ничего, кроме закоснелого, мертвого застоя мы здесь не встретим!

Восток, оказавший когда-то услугу человечеству — сам теперь ждет того же от запада.

С запада пришли мы в сердце Средней Азии, с запада пришла с нами «Великая Истина», готовая озарить лучом своим народы, бродящие во тьме невежества — зачем же мы так ревниво бережем светоч ее для одних себя, зачем отталкиваем всякого мусульманина, жаждущего познать истину?

Не потому ли, что здравая политика требует крайней осторожности в деле распространения христианства, в среде завоеванных народов? Не потому ли, что христианству, как религии всепрощения, любви и мира, неприлично воздвигать свое здание на успехах оружия? Не потому ли, что «Слово» должно покорять сердца независимо от оружия? Не потому ли, наконец, что у нас нет миссионеров, или, что наша собственная вера оскудела и в проповедниках нуждается, еще более, какая-нибудь своя великорусская губерния?

Вопросы эти сами на себя и отвечают. Не распространяясь поэтому — заметим только, что проповедники «Слова» должны проникать далеко за пределы войны, куда не могли бы достигать ни гром пушек, ни победные звуки труб и литавр, ни стоны умирающих… Тогда все, «оглашенные Словом», видели бы в проповеднике не предтечу огня и меча, а кроткого пастыря, явившегося к ним лишь во всеоружии слова.

Проповедь, под защитою штыков, с акомпанементом пушек — принесет не пользу, а вред.

Как бы то ни было, а средне-азиятские мусульмане давно уже успокоились относительно своей свободы совести. Но действительно ли мы бездействуем, действительно ли не проводим наших христианских начал в быт, общественный строй и сознание средне-азиятцев?

Нет, не бездействуем.

При громе пушек и кликах победы, грозно и торжественно вносим мы сюда наши гражданские законы, а это уже шаг к христианству. Наше Уложение основано на началах христианства, идея возмездия «око за око» не имеет здесь места. Запрещая и карая воровство, убийство, лжесвидетельство и т. д. — законы наши карают все то, что противно и самой идее христианства. Искореняя рабство, мы приготовляем нашему закону и нашей религии — незыблемый памятник.

Перейти на страницу:

Похожие книги