Читаем Россия и Англия в Средней Азии полностью

Не подлежит, конечно, ни спору, ни сомнению, что христианство смягчает нравы, облагороживает человечество, дает больший простор исследованию и проч., но для пропаганды еще не настало время. Прежде надобно приготовить почву — иначе всякий прохожий растопчет посеянное, птицы поклюют, солнце иссушит, терний заглушит!

Почва подготовляется школой. Прежде всего, значит, мы должны позаботиться о школах для туземцев. Мы должны ввести в них обучение русскому языку. Мало того — мы должны ввести в употребление и наш алфавит.

Образование туземцев ведется, с искони, самым несложным и самым притупляющим способом: ученик зубрит в долбяжку непонятный ему текст корана {96} и завершает эту долбню несколькими стихотворениями Гафиза, Саади и Фердоуси. Последнее, впрочем, далеко не во всех школах. Такое обучение требует 8 — 9 лет. Понятно, что никакой прогресс тут невозможен. Степень успешности занятий того или другого ученика выразится разве только в меньшем или большем числе лет, просиженных в школе, над зубрением корана. Очевидно, что поддерживать такой ненормальный порядок народного образования не может быть в видах русской цивилизации, тем более, что и сами туземцы сознают бесплодность своей школьной науки.

Со введением ныне действующего «Проекта Положения об управлении в Семирченской и Сыр-Дарьинской областях» уничтожилось много туземных особенностей, мешавших неуклонному действию русской интеллегенции. В ряду наиболее вредных особенностей, устраненных Положением, была духовно-полицейская должность реиса, которому были подведомы как преступления против благочиния и общественного порядка, так и против нравственности, установленной кораном и против религиозной обрядности. Словом, это был важный полицейский чин, разъезжавший по городу со свитою и расправлявшийся с каждым виноватым тут же, на месте преступления. Страшная дара {97}, беспрестанно мелькавшая в воздухе, хлесткие удары, щедро раздаваемые направо и налево, сознание, что ни одна вина не укроется от ревнивого глаза того или другого агента, спокойно расхаживающего в толпе — все это поддерживало авторитет реиса и развивало в народе ханжество и лицемерие. Но у реиса, сверх уличных обязанностей, были еще и более важные — по наблюдению за общественным и домашним воспитанием. Реис был, так сказать, «попечитель учебного округа», а при обязательности обучения, существовавшей среди оседлого населения, он получил право вмешиваться даже в семейный быт. Никто из туземцев не был застрахован от дары, — под тем или другим предлогом она падала на его спину: то не послал сына в школу, то пропустил намаз, то не выразил должного почтения к старшим.

Если еще полицейские обязанности могли быть оставлены реисам, то ужь ни в каком случае нельзя было сохранить за ними права наблюдения за воспитанием. Обязательность обучения — дело бесспорно хорошее, когда школа действительно учит чему-нибудь, но современная мусульманская школа, по своей бессодержательности и закоснелой рутине, — только притупляет способности детей! Уменье читать и писать — единственный практический результат девятилетнего курса школы — не оправдывают такой затраты времени и труда.

Русской администрации не было причины поддерживать бесполезное для нее учреждение. Решено было исподоволь упразднить должность реиса. Эта цель теперь уже достигнута самым легким способом: должность объявлена незамещаемою. Таким образом, каждый реис знал, что он был последним и что после него никого уже не выберут. Сознание своей ненужности и отсутствие всякого поощрения за усердие, — охладило реисов к делу; с другой стороны, множество, учрежденных русскими, должностей с порядочным содержанием — указывало им на лучший исход. Мало по малу все они передали свои дары, как эмблему духовно-полицейской власти, в руки русских начальников

Перейти на страницу:

Похожие книги