Россия и ее империя. 1450–1801

Во второй половине столетия (и далее, вплоть до конца царствования Наполеона) Россия почти непрерывно вела войны и расширяла свою территорию, что вело к значительным военным расходам. Как ни парадоксально – на это обращает внимание Уолтер Пинтнер, – доля последних в расходах бюджета постоянно снижалась: 64 % в 1725 году, 46 % – в 1764-м, 37 % – в 1796-м. Это было связано главным образом с приращением территорий и населения, а также увеличением трат на императорский двор и имперскую администрацию. Но не следует обманываться: речь все же идет об очень больших цифрах. Пинтнер склонен сопоставлять военные расходы с поступлениями, а не тратами государства, и находит, что в 1791 году они превышали весь чистый доход (поступления за вычетом издержек). Численность полевой армии постоянно росла: около 105 тысяч в 1763 году, примерно 181 тысяча – в 1774-м, 279 тысяч – во время третьей турецкой войны (1787–1792). В конце века во всех частях состояло около 450 тысяч человек, что давало России самую большую армию в Европе.

При Екатерине II увеличилась доля легкой конницы, однако вооружения до конца столетия изменились мало. Пехота имела простые по конструкции, заряжающиеся с дула гладкоствольные ружья со штыками: такая «статичная технология» (пользуясь выражением Уолтера Пинтнера) позволяла России сохранять самодостаточность в обеспечении оружием. Кавалерия была вооружена в зависимости от своего назначения, например, разведывательные части (казаки, гусары) – легкими саблями и пистолетами. Некоторые подразделения тяжелой и легкой пехоты и конницы (драгуны, кирасиры, карабинеры) получали то, что было необходимо для полевых сражений – палаши, пистолеты, ружья со штыками. Легкая пехота, преследовавшая противника, имела менее массивное огнестрельное и холодное оружие.

В екатерининские времена возрос престиж русского флота: так, суда с Балтики были посланы в Средиземное море, где разгромили турецкую эскадру при Чесме (1770). Балтийский флот был усилен к 1788 году 37 линейными кораблями, 13 фрегатами и 30 малыми судами. Именно на Балтике морское присутствие России являлось наиболее ощутимым, но после приобретения причерноморских территорий центрами судостроения начали становиться такие города, как Воронеж, Павловск, Херсон, Севастополь и Николаев. В 1787 году Россия располагала на Черном море 4 линейными кораблями, 14 фрегатами, 3 бомбардирскими кораблями и 50 малыми судами. Небольшие силы появились также на Днепре и Буге. На юге в 1785 году служили около 13 500 человек: сравним эту цифру с 35 тысячами офицеров и матросов, которые имелись у России в 1764 году на Балтике. К 1790 году флот России (145 кораблей) превосходил датский (87) и шведский (48), но уступал французскому (324) и британскому (473).

РЕКРУТСКАЯ ПОВИННОСТЬ И ЕЕ СОЦИАЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

Создание Петром I крупных сухопутных и морских сил изменило жизнь крестьян – и, в меньшей степени, горожан – восточнославянского происхождения. Массовый набор в армию крестьян и горожан, плативших подати (а порой и чиновников – настолько велика была нужда в солдатах), во время Северной войны дал более четверти миллиона человек, причем его необходимо было осуществлять постоянно – из-за бегства, болезней, ранений и так далее. Потребность оставалась высокой в течение всего столетия: 90 рекрутских наборов в 1705–1825 годах принесли, по имеющимся оценкам, два миллиона новобранцев. При Петре одного рекрута брали с 20 дворов, но по мере роста населения тяжесть набора для населения уменьшалась: в 1730-х годах один рекрут приходился в среднем на 179 душ (нормы менялись в пределах 1:98–1:320). После губернской реформы 1775 года правилом стала отдача одного рекрута с 500 душ, причем набором отныне занимались местные власти под контролем губернского казначея. В военное время назначались дополнительные наборы: в ходе русско-турецкой войны 1787–1792 годов было осуществлено три набора из расчета 5 рекрутов на 500 душ мужского населения и один – из расчета 4 к 500.

Однако по подсчетам Уолтера Пинтнера, «на протяжении XVIII века в целом можно было ожидать, что за пять лет деревня в 100 жителей потеряет от одного до трех молодых мужчин», и лишь дважды за столетие пропорция возрастала до 4 к 100. Таким образом, повинность была тяжелее для самого рекрута, чем для общины. Обычно брали мужчин в возрасте от 17 до 35 лет, но встречаются упоминания и о более возрастных рекрутах. Наборы во флот были менее частыми и масштабными, ограничиваясь в географическом отношении территориями, прилегавшими к Балтийскому морю. Там набирали подростков в достаточно раннем возрасте, обучая их затем морскому делу во время службы на корабле.