Россия и Европа. Том 2

Боханов рассуждает просто: что «для них» деспотизм, то для нас Палладиум.

Недалеко от него, хоть и по иным причинам, ушел и другой «вос­становитель баланса». Б.Н. Миронову символ веры карамзинского консервативного национализма представляется так: «Народ отка­зывается от власти в пользу Бога, а Бог делегирует верховную власть монарху, в силу чего произвол верховной власти... принци­пиально невозможен». И зто, полагает он, в порядке вещей, ибо «русская консервативная мысль от Н.М. Карамзина до Л А Тихоми­рова вовсе не была оторвана от русской жизни. Она отражала воз­зрения народа на власть, архетипы русского сознания».⁸²

В конструкции мироновской логики мы, впрочем, уже, кажется, разобрались: сначала посредством московитского просвещения эти самые рабские архетипы в народе укоренить, а потом, ссылаясь на них, объявить об опасности «несвоевременной» свободы. При­чем судьями в том, когда свобода своевременна, назначают себя, конечно, все те же консервативные националисты. А поскольку они уверены, что сам Господь делегировал власть самодержцу, скорее всего никогда. Трудно себе представить более глубокое презрение к собственному народу, нежели то, которым пронизаны зти софиз­мы. Откровеннее был разве только К.Н.Леонтьев, который, в отли­чие от Миронова, софизмами не баловался, а так прямо и заявлял: «Русская нация специально не создана для свободы».⁸³

Всё зто так, но Юрию Михайловичу Лотману-то что было в зтой компании делать?

Глава третья

Метаморфоза Карамзина ЛибераЛЬНаЯ ЛОГИКЭ?

Понять его, конечно, можно. В конце концов ранний Карамзин и впрямь был в свое время в России посланни­ком европейского Просвещения, в этом качестве и вошел в золо­той, так сказать, либеральный фонд русской культуры. Целое поко­ление российских либералов выросло на его Записках русского путешественника. Про Петра Вяземского говорили даже, что он

Б.Н. Миронов. Цит. соч., т. 2, с. 216.

К.Н. Леонтьев. Письма к Фуделю. Русское обозрение, 1885, № 1, с. 36.

исповедует культ Карамзина. Александр Тургенев был до глубины души тронут его знаменитой фразой: «Главное дело быть людьми, а не славянами».⁸⁴

Да и в его Истории, помимо того, что была она первым связ­ным изложением русского прошлого, есть страницы потрясающие. В конце концов он — первый авторитетный историк, неопровержи­мо доказавший, что Иван Грозный был вовсе не «народным ца­рем», как думает Миронов, а мучителем своего народа. Даже в За­писке не прощал ему Карамзин, что тот

«по какому-то адскому вдохновению возлюбив кровь, лил оную без вины и сёк головы людей, славнейшихдобродетелями»⁸⁵ Недаром Пушкин считал Карамзина «Колумбом русской истории».