Россия и Германия - стравить ! (От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона)

Тирпиц соглашался поладить с англичанами при условии, что рейх уменьшит программу строительства дредноутов с четырех до трех, а англичане свою - с восьми до четырех. При всех неудобствах для Англии тут было о чем говорить. Директор той самой "Гамбург - Америка линие" Баллин, который соперничал с англичанами на трансатлантических линиях, склонялся к идеям сближения с былыми конкурентами. Его поддерживал банкир Эрнст Кассел, личный друг короля Эдуарда VII.

Кассел вместе с лордом К. Ревелстоуком и нефтяным дельцом К. Гюльбенкяном в 1910 году основали Национальный турецкий банк и в союзе с германским "Дойче банком" собирались финансировать железнодорожные и нефтяные ближневосточные проекты. Это были, конечно, империалистические замыслы, но на весы войны и мира они бросали не двенадцатидюймовые "гири" снарядов, а рельсы и буровые колонны.

Если бы Англия заняла в любом политическом конфликте позицию просто нейтралитета, то военного продолжения у та кого конфликта не было бы. И как раз такой, то есть мирный вариант стабилизации Европы не устраивал интернациональный капитал с любой точки зрения.

Всю свою жизнь верно служивший этому капиталу Уинстон Черчилль в 1912 году, будучи первым лордом Адмиралтейства, лицемерно предлагал Германии устроить "морские каникулы", то есть прервать постройку судов на год-полтора. В 1913 году он свое предложение так же лицемерно повторил. Правдив же и искренен он был в марте 1912 года, когда заявил в парламенте, что отныне будет строить новые дредноуты на 60% больше, чем Германия.

"Клячу" будущей войны начинали постепенно подстегивать кнутом... И Англия была среди активнейших "кучеров", хотя старательно придерживалась позиции "я - не я, и лошадь не моя, и я - не извозчик".

Но вот как позже оценивал тот период знаменитый лидер думских крайне правых курский помещик Mapков-второй. Николай Евгеньевич представлялся личностью своеобразной, слыл, так сказать, классическим выражением "оголтелого" монархизма. Богатый землевладелец, он был неотделим от самодержавия, потому что с его падением терял все (все он и потерял).

В эмиграции Марков написал книгу "Войны темных сил", где все напасти общества выводил из масонского заговора. Не имеющий ни малейшего представления о том, что социальный процесс определяется объективным экономическим фактором не менее, а то и поболее, чем любыми субъективными групповыми усилиями, Марков то и дело попадал пальцем в небо. Но человеком он был по-своему неглупым и уж, во вся ком случае, информированным. С его мнением нельзя не согласиться: "Как только масонское влияние увлекло русскую дипломатию в объятия управляемого масонами "коварного Альбиона", тотчас обострились русско-германские отношения, и Россия оказалась втянутой в мировую войну".

Марков переоценивал (а точнее, совершенно неверно оценивал) значение русско-французского союза и считал, что он-то и удерживал Европу от войны. Но зловещую роль Англии и "темных сил" он уловил верно.

Однако Англии пришлось выдерживать натиск и с другой стороны. Если в 1907 году в ней бастовали 147 498 рабочих, то в 1909 - уже 300 819, в 1911-931 050. Рост приличный... 11 августа 1911 года. "Daily Mail" писала: "Стачечники - хозяева... положения... Гражданская война - к счастью, сопровождающаяся лишь незначительными насилиями - в разгаре".

Вряд ли такие новые черты английской жизни устраивали английскую элиту, привыкшую быть хозяином положения. И если Ленин выдвинул впоследствии лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую в интересах труда, то капитал был тоже не дурак и вел дело к тому, чтобы превратить начинающуюся гражданскую войну в войну империалистическую. Ведь такая война едоков убавляет, а рабочих мест прибавляет.

Однако планировать первый военный импульс со стороны Англии было не лучшим решением для капитала. Вернее было бы воспользоваться Францией. А еще лучше - Россией.

В 1912 году вначале премьер-министром Франции, а потом, в 1914 году, ее президентом стал Раймон Пуанкаре. Человек французских магнатов тяжелой индустрии, поверенный концерна Шнейдера в ле Крезо, уроженец отторгнутой у Франции после Седана Лотарингии, Пуанкаре ориентировался исключительно на войну, как и пушки производства "Шнейдера-Крезо".

"Пуанкаре - это война", - говорили умные люди сразу после того, как "Золотой Интернационал" капитала поставил его во главе окончательных военных приготовлений. К слову, одного этого прозвища ("Пуанкаре-война") достаточно для того, чтобы увидеть лживость утверждения о единоличной-де ответственности Германии и ее кайзера за развязывание мирового конфликта.

Для того, чтобы расценить приход к власти Пуанкаре как верный симптом готовности капитала Франции к скорой вой не, были и более серьезные основания, чем броские словесные ярлыки. Сама личность Пуанкаре, весь его политический на строй идеально подходили для войны постольку, поскольку он был подчеркнуто равнодушен к проблемам внутренней политики, отдавая всего себя политике внешней. Причем политике агрессивной, реваншистской и наступательной.