На закрытых заседаниях такие суждения звучали более откровенно. На упомянутом выше ситуационном анализе в ЦК КПСС Асоян говорил, что, с его точки зрения, ликвидация апартхейда «нецелесообразна, поскольку власть белого меньшинства гарантирует сохранность высокоразвитой экономики ЮАР от разрушения, а нацию африканеров – от уничтожения» [975] . «Почему бы нам вообще не оставить южноафриканцев в покое? Дать им шанс самим разобраться со своими проблемами. У них прекрасная развитая страна, они сами справятся. Что хорошего будет, если АНК придет там к власти? У него нет программы, есть только зависть к богатым. Придя к власти, анковцы забудут о своих нерасовых лозунгах, и нет никаких гарантий, что они не захотят сбросить белых в море». Эта позиция была, очевидно, близка и некоторым сотрудникам КГБ. Представитель этой организации говорил на ситуационном анализе об АНК как об эмигрантской организации, утратившей связь с южноафриканскими реалиями и не пользовавшейся там влиянием [976] . Вскоре после этого ситуационного анализа такое же обсуждение состоялось в Институте Африки АН СССР. Представитель КГБ, участвовавший в нем, буквально повторил слова Асояна.
Было ли это индивидуальной позицией отдельных официальных лиц, или отражало взгляды их организаций? Однозначный ответ на этот вопрос дать невозможно. Деятельность советских органов была тесно переплетена, кадровые работники часто перемещались из одной организации в другую. К тому же на закате СССР даже ответственные работники разных советских ведомств зачастую позволяли себе выступать не в своем официальном качестве. Асоян до работы в МИД возглавлял один из секторов в Отделе информации ЦК, а до этого был заместителем директора Института Африки АН СССР от КГБ. Точку зрения какой из этих организаций он мог выражать? И все же ведомственные различия накладывали, очевидно, отпечаток на личные взгляды.
Адамишин писал: «Бал правил по этой части [отношений с национально-освободительными движениями. –
Разница в подходах касалась и нескольких других практических моментов: прекращать или не прекращать вооруженную борьбу, и если прекращать, то когда и на каких условиях; снимать или не снимать санкции, и если снимать, то когда именно; устанавливать ли прямые отношения с правительством, и если да, то когда именно, на каких условиях и в каких ситуациях; считать ли АНК единственным или хотя бы главным партнером, или только одной из политических сил ЮАР; какой момент истории ЮАР можно считать окончанием апартхейда: реформы Боты, отмену запрета на АНК и другие партии и освобождение Манделы де Клерком или приход к власти АНК. Мнения и высказывания по этому поводу официальных лиц были порой полярными.
Комментируя брифинг по южноафриканскому вопросу, проведенный представителями советских организаций, «Guardian» писала, что заведующий Африканским отделом МИД Ю. А. Юкалов не упомянул в своем выступлении о необходимости изоляции режима апартхейда, отмены чрезвычайного положения и освобождения Н. Манделы и других политических заключенных – т. е. о том, что АНК считал предварительными условиями для начала диалога с правительством. Изложенная Юкаловым стратегия, говорилось в газете, «сводит к минимуму давление извне и ставит на первый план роль белой общины». «С традиционных позиций, – продолжала газета, – выступил Василий Солодовников, занимавший пост советского посла в Замбии и являющийся сейчас заместителем председателя Советского комитета солидарности стран Азии и Африки. Он сравнил режим апартхейда с нацизмом и заявил, что против него следует вести вооруженную борьбу. В. Г. Солодовников призвал к изоляции Претории и заявил, что переговоры между ней и советскими представителями неприемлемы» [978] .
Солодовников пытался воздействовать на позицию руководства МИД в южноафриканском вопросе вообще и по отношению к АНК в частности и написал три письма с аналитическими записками министру иностранных дел Э. А. Шеварднадзе на эту тему – 30 марта 1989 г, 8 декабря 1989 г. и 23 ноября 1990 г. В записках говорилось о том, что сближение с правительством ЮАР за счет АНК было для советской дипломатии ошибкой. Солодовников негодовал не только по поводу позиции МИД, но и по поводу публикаций в советской прессе, которая, по его мнению, слишком позитивно оценивала реформы де Клерка [979] . Но руководство МИД своей линии не изменило.